Его лицо оставалось непроницаемым. В дальнейшем, когда я рассказал обо всем Богданову, он только охал и хватался за сердце, а затем заявил, что я самый везучий из всех, кого он знает.

— Разве мы договаривались о встрече? — спросил Солоник.

— Вы не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда.

Усмешка тронула его губы:

— Я уже давно никого не боюсь, — сказал он и добавил: — кроме Бога. Кто вы, и что вам нужно.

Я решил идти ва-банк. Позже, когда я анализировал, почему я повел разговор именно в эту сторону, то понял, что заставило меня солгать киллеру. Слова Богданова о том, что Солоник объявил войну авторитетам, делали его в моих глазах чем-то вроде союзника святой инквизиции.

— Я комиссар Святой Тайной Инквизиции, — вновь брякнул я, отпивая из бокала с вином.

Солоник впервые посмотрел на меня. Глаза оставались пусты, но голос уже не был таким безжизненным, как в начале разговора.

— Я вас искал, а вы сами пришли ко мне. Что ж, спасибо. Не спрашиваю, как вы на меня вышли, но сам этот факт подтверждает мнение того, кто направил меня в Москву, что организация вы серьезная. Я вас слушаю.

— Вы знаете, кто мы и чего добиваемся?

— Я знаю все, что о вас пишут газеты. Здесь и за рубежом. Прежде, чем я скажу, почему я искал вас, я хотел бы знать, какой интерес у вас ко мне.

— Мы фактически являемся продолжателями вашего дела. Мы караем тех, с кем боролись вы. И вы нам нужны как профессионал высокого класса.

Он отрицательно покачал головой и подозвал официанта:

— Двойной эспрессо, — сказал он.

— Мне тоже, — поспешил добавить я.

Солоник вновь отрицательно покачал головой и сказал:

— Я с этим покончил. Сейчас я ушел в религию, но я приехал послужить вам. Правда, не так, как вы бы хотели.

Я изобразил на лице искренний интерес.

— Неподалеку от Милана есть небольшой монастырь. Католическая община, где находят приют все гонимые и преследуемые. Несколько лет назад и я нашел там приют и возможность покаяния.

Он задумался, а я терпеливо ждал, когда он вновь заговорит. Должен сказать, что воздействие, которое оказывал на меня этот бывший киллер, было гораздо сильнее, чем воздействие Эдуарда Валентиновича, приговоренного мной к смерти, и даже Кардинала, его «неблагодарного» ученика. Он излучал не просто силу, но что-то внеземное. Я ощущал его как пришельца из другого мира, который случайно обратил на меня внимание перед тем, как уйти обратно в свой мир.

— В этом монастыре скрывается слуга дьявола, который представляет интерес для русской инквизиции. Мы никогда не выдадим его полиции или другим слугам закона. Но мы готовы выдать его вам. Он много знает о делах дьявола в России.

— Почему вы думаете, что он нам интересен? — машинально спросил я.

— Потому, что он скрылся от вас в Милане.

«Стрельбицкий, — пронеслось в моей голове. — Ну конечно, он ведь оторвался от людей Баранова и Николая Ивановича в Милане. И Баранов считает, что он не покидал Милан. Я вообще-то атеист, но если Бог есть, то он явно избрал меня для расправы над Вельзевулом».

Солоник подозвал официанта и положил на стол стодолларовую купюру. Затем он вынул авторучку и написал что-то на салфетке.

— Это название деревушки в двадцати километрах от Милана, где находится монастырь.

И, не прощаясь, поднялся из-за стола и направился к выходу.

Когда я, расплатившись, вышел из ресторана, Богданов сидел в машине, а «вольво» с рексами исчезла. Я забрался в машину и закурил сигарету. Богданов не задавал вопросы, но его лицо выражало нетерпение.