– А вы поклоняетесь Разрушителю, Ван Драавен?

– У вас неверное представление об ионнанитах.

– Так просветите меня.

– Вечером я обычно читаю проповедь. Если вы уже достаточно оправились, приходите послушать. Или просто откройте парадную дверь. Я сижу прямо на лестнице.

– То есть вы не только приучаете аборигенов к полезному труду, но и заботитесь об их духовном благосостоянии?

– Если вы не заметили, я миссионер. Чем, по-вашему, занимаются миссионеры?

«Морочат людям голову, к примеру. И убирают с дороги тех, кто этому мешает».

Марк и сам не понимал, почему его так и тянет обвинить геодца в каких-нибудь непотребствах. Казалось бы, человек ухаживал за ним, блевотину подтирал, тряпье менял. Наверняка не самое приятное дело. Почему же он не испытывает ни малейшей благодарности? Неужели всему виной задание коммодора? Неужели он, Марк, заранее готовится к предательству, а потому не допускает и мысли о дружбе с чужаком?…

Нет. Марк Салливан умел трезво оценивать себя. Без этого ценного качества жизнь в лицее была бы совсем невыносима. Лучше узнать правду о себе прежде, чем тебя ткнут в нее мордой другие. Так вот, просьба – или, вернее, приказ Висконти – тут ни при чем. Ни при чем грызня в верхушке ордена, дележ лакомого пирога власти. Просто геодец врет. Не во всем, но в чем-то врет несомненно. Марк по-прежнему не мог его прочесть, по-прежнему на месте человека таращилась пустота, и даже электрические искорки куда-то спрятались. Но не надо быть психиком, чтобы понять: миссионер чего-то не договаривает. Чего?

– Я непременно приду послушать, – пообещал Марк. – В конце концов, наши ордена в чем-то родственны. Ростки из общего корня.

– Да, и два других ростка ваши братья уже благополучно затоптали.

– Григорианцы и юлианцы поддерживали враждебные Земле силы.

– Так вам сказали.

– А это неправда?

Священник равнодушно пожал плечами:

– Давно это было.

Два неполных века – не такая уж старина, но Марк с охотой сменил тему:

– Хорошо. Поговорим о том, что было недавно. Перед смертью отец Франческо собирался встретиться с утабе-секен?

– Да.

– Что ж. Вполне возможно, туземец больше расскажет о случившемся. Завтра я побеседую с ним.

В ответ на эту идею геодец весьма паскудно ухмыльнулся:

– У вас, Салливан, был шанс побеседовать с утабе, но вы его упустили.

– В смысле?

– В смысле, на том свете. Утабе мертв.

Та-ак. Отец Франческо погиб. Единственный свидетель – покойник. Как интересно. Или не единственный?

– Хорошо. Возможно, кто-нибудь из утесников…

– Вряд ли они с вами будут разговаривать. Утаме совсем чокнулась, как вы могли заметить… если успели заметить до того, как грохнулись в обморок. Она приказывает убивать всех, кто пересек или даже собирается пересечь черту. Не говоря уже о тех, кто является из-за черты.

– Как умер утабе?

Глаза геодца хрустально блеснули.

– Несчастный случай.

Ригель А, смутно видимый даже днем, горел в ночном небе, как новенький гвоздь в лакированной крышке гроба. Его младших братцев, близнецов Ригель B и С, вокруг которых вращался таинственный мир Новой Ямато, скрывала сейчас меньшая из двух здешних лун. Вторая и третья планеты системы, газовые гиганты, еще прятались за горизонтом. Марк срезал дерн саперной лопаткой, чувствуя себя, во-первых, осквернителем могил, во-вторых, идиотом.

Священник убрался лечить кого-то из туземных доходяг и должен был задержаться до утра. Местные постоянно хворали. Похоже, труд на свежем воздухе не шел им на пользу.