– Ну, парни, – сказал я, – ваш выход.

    Венерт тоже встал – хотя бэшникам в акциях участвовать не положено.

    – Мне тоже придется ехать, – предупреждая вопрос, сказал он. – Не успели оформить доверенности на вождение.

    – Как это?

    Венерт развел руками.

    – Да, Пан, – сказал Кучеренко. – Страшные очереди к нотариусам. Не знаю, что происходит.

    – Придумай что-нибудь, Франц, – сказал я. – Дай на лапу.

    – Придумаю, – пообещал Венерт.

    Они ушли, я сел на диван и откинулся на спинку. Во рту стоял своеобразный эфедриновый привкус. Не приятный и не противный своеобразный. Так... сейчас важно не обмануться в своих ощущениях. Не принять ненароком ту легкую эйфорию, которую дает наркотик, за чувство удачи. Успеха. Да, и вот это... Я еще раз просмотрел составленный Яковом портрет человека, говорившего по телефону с номером 171-и-так-далее... Рост выше среднего, худой, лет двадцать восемь-тридцать, курит, родной язык грузинский, по-русски говорит свободно и почти без акцента, немецким владеет слабо, передние верхние зубы металлические... Н-да. С одной стороны – ничего существенного, а с другой – только по голосу... причем, сказал Яков, если он поговорит еще минут пять-семь, можно будет дать основные черты лица и кое-что из характера. Жаль, не получился второй собеседник, слишком скупые реплики... ну да ладно.

    Нет, не это меня тревожило и не отпускало – тут мы все сделали правильно, разложили приманку и притаились в кустах... и вообще не о близящемся контакте с неким грузином тридцати лет, владеющим русским свободно и имеющим металлические зубы, мне следовало беспокоиться, а о зависшей в неясном положении совсем другой игре...

    ...что ж ты, калека, ни одного живого не взял, сказал Командор, хмурясь, так вот вышло, сказал Панин, вышло, проворчал Командор, вечно у вас выходит что-нибудь не то, ты просто не видел, что они с ней сделали, сказал Панин, ты думаешь, есть что-то, чего я не видел, возразил Командор, не знаю, сказал Панин, есть или нет, а я в себя пришел, только когда патроны кончились, понятно, сказал Командор, душа у нас нежная, и тут Панин взорвался, таким я его еще не видел, я думал, он бросится на Командора, и Командор тоже, наверное, так думал, стоял и ждал, белый, как костяной, но я не дал им драться, выгнал Командора на улицу, и через двадцать минут, отдышавшись, мы уже говорили о другом, а потом вдруг Панин, закрыв глаза, повторил: вы просто не видели, что они с ней сделали, ты хоть ее добил, спросил Командор, да, конечно, сказал Панин...

    Зря я влез в это дело. Зря. Был шанс приоткрыть глаза – но он упущен. Черт знает, что это все может значить. Ладно, поработаем. Будет день, будет пища...

    Ага, и вот еще... Я взял трубку и набрал номер.

    – Да-а? – голос Кристы был сонный.

    – Я тебя опять разбудил?

    – Я еще не ложилась. Почему ты не пришел?

    – Встретил старого друга и напился, как сапожник.

    – Врешь.

    – По-моему, от меня должно разить перегаром даже по телефону.

    – Надо было привести его сюда. Нас тут как раз две несчастные одинокие женщины...

    – Может быть, сегодня... Да, Криста, а кто эта девушка, которую я резал ножом?

    – Ты? Ножом?

    – А, ну да, тебя не было в тот момент.