– Не сами пики, а совпадение этих характеристик с тремя членами первого экипажа, то есть они испытывают что-то похожее на то, что сумели определить Костомаров, Гюльнара и Тойво. Нам дико повезло, что они собрались вместе, и именно в тот день эта их способность была максимальной.

– Они налетали совместно к моменту того инцидента уже сотни две часов, а ведь прежде ничего подобного… – заговорил в своей торопливой манере Венциславский.

– Я же сказал, в тот день именно эта их способность была максимальной. – Ромка помялся, он не был уверен, что стоит еще что-то пояснять, но все же добавил: – Видите ли, я именно психолог-приборщик, и одно из наших правил заключается в том, что следует учитывать не только постоянные, личностные характеристики каждого из курсантов, каждого из людей вообще, но и текущее их состояние, поскольку многие параметры любого человека – не константы, а изменяющиеся по времени характеристики. В тот день эти их способности и возможности совпали, у всех троих они оказались близки к максимуму.

– Чем объясняешь? – спросила Келлерман, она стояла теперь в дверях. Явилась самолично, не поленилась пройти ту сотню метров, что отделяли ее пост от места, где теперь базировалась группа Ромки.

– Пока не знаю, но это поддается изучению.

– И ты по этим параметрам собрал такой вот… любопытный экипаж?

– Не только, я еще отметил их высокую стрессоустойчивость, это важно. Потому что почти напрямую связано, помимо прочего, с развитым, гм… любопытством, любознательностью. Понимаете, они даже подсознательно не боятся оказаться там.

– Ничего не понял, – прошептал Венциславский.

– Покажешь свои наработки? Научишь? – Анита прошлась вдоль шкафов с аппаратурой, которая должна была работать на экипаж и машину в целом. – А я тебе, так и быть, подброшу пару чуть более новых машинок для слежения их пси-режимов. И общую схему, я вижу, тоже можно усовершенствовать, скажем… – договорить она не успела.

– Шеф? – глаза Шустермана были так глубоки и отчаянно просительны, что Веселкина не удержалась от улыбки.

– Хорошо, можете не торговаться, все равно нам решать, как вас и ваши группы разделять и увязывать воедино… – заявил Мзареулов. – А доклада твоего, Роман, я не помню. Впрочем, сейчас это не важно. Понятно, как ты вел свой поиск, теперь вот следует опробовать ребят.

Все оглянулись на экипаж. Ромка им довольно решительно предложил:

– Так, ребята, отправляйтесь в душ, готовьтесь поскорее, видите, какой у нас консилиум образовался. Поэтому поторопитесь к антиграву.

Пока ребята занимались традиционной подготовкой, в лаборатории возникла почти невыносимая пауза. Хорошо еще, что Анита стала о чем-то неторопливо беседовать с Шустерманом. Но больше всех страдал, кажется, Венциславский. Наконец он не выдержал:

– А ребята у вас хорошо проинструктированы, Вересаев?

– Мы же с ними каждый день все возможные соображения обсуждали. Никакого дополнительного инструктажа и не нужно, по-моему.

Венциславский не унимался:

– Вересаев, ты должен понимать, если люди пострадают…

– Они у машины, – внезапно сказала Келлерман, увидев их по каким-то теледатчикам, к окну она не подходила.

Ромка занял свое операторское место, ребята внизу в зале в сетчатых комбинезонах, почти совсем голые, топтались у машины, о чем-то переговариваясь. Блез поднял руку, Ромка ответил тем же. Экипаж забрался в диск, пандусы, лепестками лежащие до этого на бетонном полу, поднялись и захлопнулись. Машина была запитана всем зарядом механических энергий и пси-силы, которую принесли эти люди. Генка Шустерман отчаянно пощелкал своими тумблерами и наконец выдохнул:

– Готово, шеф.