Просматривая протоколы допросов, я понял, откуда взялись слухи. Сразу трое свидетелей показали, что видели Аню Никич в ночь с девятого на десятое на дискотеке «Кнез» в компании какого-то мужчины лет тридцати, причем двое определили его как итальянца, а один — как албанца. Я выписал имена свидетелей, отметив, что как итальянца его определили немцы, а как албанца — сербка. Все правильно — немцы с албанцами мало общаются. Если не считать, конечно, орудующих в Берлине банд. Если считать разбой формой общения — то конечно, общаются, есть…

Попытка определить неизвестного по базе телефонов — успехом не увенчалась. Ни один не подходил. То есть, напрашивался невеселый вывод — телефон был или записан на левого абонента или ворованный.

С помощью свидетелей составили фоторобот неизвестного.

Глядя на фоторобот, я начал понимать, почему Аня с ним пошла. Горячий южный красавец, все при нем. У нас бабы на грузин клевали, тут — вот такое.

Торговец людьми? Могло и такое быть, сейчас такого хватает — пошла с кем-то, очнулась в африканском борделе без документов. Но убивать-то было зачем? Зачем везти в Ниш?

Тем не менее, этого красавца надо устанавливать. Хоть как.

Напоследок — сербский розыск вытащил за ухо владельца Кнеза, гражданина цыганской национальности, но с сербским паспортом, фамилия — Лукач. В протоколе этого не было, но я понимал, на чем они его прижали — не может быть, чтобы на Кнезе не торговали наркотиками. Ну и, наверное, антисанитария. Прикрыть в любую минуту можно. Но Лукач — клялся и божился, что ничего не видел и не знает.

Думаю, не врал. Нафиг ему встревать в резонансное убийство?

И… и всё.

По сути, расследование на этом остановилось. Неизвестного с дискотеки оперативным путем остановить не удалось, и не факт что удастся. Видимого мотива не было. Подозреваемого — не вырисовывалось и близко. Что делала Аня Никич последние двадцать четыре часа своей жизни — оставалось загадкой.

Я от нечего делать, начал перечитывать допросы близких людей. Ничего. С родными она не общалась. Подруги ничего не знали.

Нет мотива.

Самое главное — нет мотива. Когда установится мотив — установится и круг подозреваемых. Но мотива нет.

В таких делах — мотив обычно установить бывает несложно.

Попытались ограбить, но что-то пошло не так. Зачем в Ниш тогда везти? Василий Никич прав — выбросили бы в Дунай, может совсем бы не нашли.

Изнасиловали и убили? А что, девочка красивая, даже очень. Где протокол вскрытия, кстати? И опять вопрос. Изнасилования в девяноста процентах случаев бывают спонтанными. А убийства после изнасилования — в девяноста из этих девяноста. Вряд ли у преступника хватило бы хладнокровия везти жертву в Ниш. Опять — выбросил бы труп в Дунай и всё.

Торговля людьми? Но зачем убивать то? По пути начала выступать? Смех… все равно незачем убивать. Торговцы людьми люди опытные, и как укрощать семнадцатилетних девчонок — они знают. Зачем им убийство на себя вешать? Они не на этом делают бизнес.

Как вариант, но очень маловероятный.

Из-за модельного бизнеса? Ну… как вариант. Но что такого могло произойти в модельном бизнесе, чтобы из-за этого убили? Не дала кому-то? И что — из-за этого убивать?

Вот и вырисовывается — рак на безрыбье. Футбольный бизнес. Если это убийство — предупреждение, либо наказание ее парня. Лазаря Михалича.

Нельзя сказать, что я был знатоком футбола, но на любительском уровне — интересовался. Как и у нас, еще в Югославии футбол был тесно связан с политикой. Доминировали три клуба.