Роджер вошел в коридорчик, ведущий к двери парадного входа. Свет шел из передней комнаты, дверь в которую была неплотно закрыта. Ему показалось, что он различает тень человека.

Тень пошевелилась.

Роджер стоял неподвижно, готовый ко всяким неожиданностям. Но вдруг раздался музыкальный аккорд, и в следующее мгновение домик наполнился звуками Рахманинов-ской прелюдии.

— Чтоб я пропал! — усмехнулся Роджер.

У его лучшего друга, Марка Лессинга, имелись собственные ключи от дома Роджера. Именно против его «помощи» был так настроен Чартворд. Марк расположился в квартире на Белл-стрит, как в своей собственной.

Роджер подошел к двери. Теперь он отлично видел пианиста со стороны спины. Темные волнистые волосы подтвердили справедливость его догадки. Подождав с минуту, пока Марк не начал быстрого пассажа, Роджер изо всех сил ударил кулаком по двери.

Марк молниеносно повернулся на вращающемся табурете

— Кто?..

— Добрый вечер, мистер Лессинг!

— Вылезай, бродяга! Ты чуть было не довел меня до инфаркта.

Роджер подошел к парадной двери, где стоял Гамильтон, очевидно, готовый ко всему, и открыл ее.

— Ложная тревога, Гамильтон, — сказал он.

— Прекрасно, сэр, — пробормотал тот, но при свете ламп в холле было видно, что он разочарован.

— Вряд ли у вас здесь будет много работы, — сказал Роджер с сомнением, — но, пожалуй, вам все же лучше остаться.

Роджер вернулся в комнату, где его ждал Лессинг. Высокий стройный Лессинг, облаченный в добротный серый костюм, стоял перед камином.

— Инспектор Вест может поделиться со мной своими заботами, — сказал он.

— Инспектору Весту было приказано этого не делать.

— Но не собираешься же ты сдерживать свое слово? — возмутился Марк.

— Черт знает, какое запутанное дело, — пожаловался Роджер, усаживаясь в кресло и вытягивая ноги. — Понимаешь, я пока в полуобалделом состоянии, а потому не выдержку долгой беседы. Но если бы я и был в полном здравии, все равно у меня что-то еще не отсортировалось, пшеница от мякины, так что я смогу изложить только разрозненные факты.

— Ага, вечные штучки с «внутренней информацией» и прочей ерундой, — угрюмо заметил Марк, — впрочем, кое-какими данными я тоже располагаю.

— Какими именно?

— У меня, так сказать, «светское знакомство» с семейством Риддела, ну и в дом Пломлея я тоже вхож. Однако, раз Чартворд сказал нет…

— Утром я с ним еще поговорю, — пообещал Роджер, — до этого момента я буду находиться у него в «белых списках». Но если ты хочешь услышать об этом деле, давай-ка ляжем отдохнуть.

Они воспользовались комнатой, в которой стояли две кровати. Большую часть времени говорил Роджер.

— Полагаю, ты действительно знаком с семьей Пломлея? — спросил он у Марка.

— Я не могу сказать, что мы с ним закадычные друзья, но знакомы. А Синтию я знал еще в то время, когда она была веселой и беззаботной девочкой.

Синтия?

— Жена Риддела.

— Ах, да..

— Она утратила всю свою жизнерадостность, став его женой.

— Э-э-э-э-э…

— Ложись-ка ты спать и подмажь свою мыслительную машину.

— Я уже давно забыл про сон. Ты говоришь, после того как она вышла замуж за Риддела, в ней произошли сильные перемены?

— Вне всякого сомнения.

— Ты слышал, что об этом говорили и другие?

— Большинство ее друзей.

— Не считая замужества, не было ли еще других причин для такой метаморфозы?

— «Во всем виновата любовь», — продекламировал Марк загробным голосом.