Вдруг, заставив всех вздрогнуть, из угла метнулся пронзительный крик:

– Послушай моя, хозяин, моя послушай! — Второй китаец подбежал к Жухлицкому и упал на колени.— Наша брал золото, наша прятал золото!..

Жухлицкий встрепенулся, мигом навострил уши. Китаец взмахивал руками, ударял себя пальцами в грудь, извлекая какой–то костяной звук. Лицо его мучительно сжималось и разжималось, реденькие брови странно ездили по лбу, словно кожа в этом месте отставала от черепа. Изломанные тени метались по темным сырым стенам.

Выходило следующее. Их собралось тринадцать человек, артель. Они не один год работали вместе. Сначала каждый прятал свое золото в одному ему известном месте. Потом Чихамо убедил их, что, если каждый сам по себе, никому домой не вернуться,— много бывало случаев, когда одиноких золотонош грабили и убивали на таежных тропах. Надо, говорил Чихамо, идти вместе, а в случае нападения — отбиваться. Он обещал достать оружие. А чтобы никто не ушел один, нужно, говорил он, все золото хранить в одном месте, которое будут знать двое–трое наиболее достойных и честных. Были выбраны он, Ян Тули и Чихамо… Ночью перед побегом Чихамо убил остальных, чтобы они не пустились в погоню и чтобы никогда в будущем не опасаться их мести. Забрав около полуночи из тайника золото, они в условленном месте встретились с проводником и, не мешкая, отправились в дорогу… Проводника Чихамо, видимо, предполагал потом убить и забрать оленей, чтобы обеспечить себя мясом на дальнейшую дорогу… Как вместо золота в мешочках оказался свинец, он не знает… Нет, за всю дорогу они ни разу не проверяли содержимое кожаных мешочков: может, мешала мысль о десяти убитых соотечественниках, может, из–за спешки… потом случай с Ян Тули… Хоть они об этом не говорили, но чувствовали: ни у кого пока нет охоты смотреть на золото… Сколько было золота? Пуда два с половиной, а может, больше,— они его не взвешивали… Нет, проводник ни разу ни о чем не спрашивал, даже не упоминал о золоте, хотя знал, что заплатить ему должны золотом…

– Ну и дела,— выслушав, проворчал Жухлицкий. Он чувствовал, что все рассказанное — правда; что никакого дознания с пыткой голодом теперь не получится: перед ним были двое — один безумный, а второй на грани того; что проводник, скорее всего, ничего не знает. Но почти три пуда золота, три пуда!.. Жухлицкий замер, закрыв глаза и стиснув зубы. Притихшая на время бессильная ярость снова поднималась в нем. В это время сзади послышались торопливые шаги.

– Аркадий Борисыч,— позвали вполголоса.— Там какой–то человек приехал. Нездешний… Вас спрашивает.

Жухлицкий еще раз окинул взглядом подвал и торопливо вышел, решив до приезда комиссара милиции Кудрина ничего не предпринимать.

– Да накормите их,— бросил он, уже взбегая по скрипучим осклизлым ступенькам.

Выйдя на воздух, он невольно остановился, глубоко вздохнул и, прищурясь, посмотрел на солнце. День выдался хороший — в меру облачный, в меру ясный, теплый и чуть ветреный. Но мысли Аркадия Борисовича были сейчас далеки от всего этого. Сначала он подумал, не связан ли приезд неизвестного человека с пропавшим золотом. Но вряд ли — дело слишком запутанное и темное, чтобы разрешиться так легко. Впрочем, посмотрим, посмотрим…

Подходя к крыльцу, Аркадий Борисович увидел в глубине двора под навесом костлявую грязно–серую лошадь — видно, на ней–то и приехал гость, и приехал, по всему, издалека.