Смурый кузнец запряг в телегу пегую лошаденку, прикрикнул на хлюпающих носами дочерей («Цыц, куры, вот ужо я вас… Отворяй ворота!»), в очередной раз сокрушился, что дали светлые боги ему пять дочерей — и ни одного сына, дождался, пока Любавица усядется на телегу, и под причитания словно бы очнувшейся жены тронул лошадь. На улице к ним присоединилось еще несколько телег, на которых сидели разодетые по-праздничному девушки.

Так целым обозом и выехали из села, и это было хорошо, ведь дорога на Торжище могла оказаться очень опасной: зачастую молодые парни, не имея возможности купить жену, нападали на мужиков, везущих девок на торги, и умыкали их…

Наверное, так могла бы выглядеть повесть о жизни женщины в стародавние времена на Руси или даже раньше. Геродот в V веке до н. э. так описывал энетский (венетский) праздник:

Раз в году в каждом селении обычно делали так: созывали всех девушек, достигших брачного возраста, и собирали в одном месте. Их обступали толпы юношей, а глашатай заставлял каждую девушку поодиночке вставать, и начиналась продажа невест.

Арабский писатель Казвини (1281–1344) сообщает о россах: «Тот, у кого родилось две или три дочери, обогащается, тогда как имеющий двух-трех сыновей делается бедняком». Исследователи видят в этом заявлении прямой намек на обычай продажи невест. В Древней Руси жених выплачивал за невесту особый выкуп — вено.

Собственно, пережитки заключения брака посредством купли жены сохранялись у славянских народов до последнего времени. В свадебных песнях жених называется купцом, а невеста — товаром. Да и сами свадебные обряды больше напоминают торговые сделки.

На Руси при заключении брака передавалась не невеста как вещь, а символы власти над ней. У славян это была плеть, символизирующая право мужа наказывать жену. Сохранялись и своеобразные ярмарки невест.

Так, на Сольвычегодскую Прокопьевскую ярмарку в Архангельской губернии девушки приплывали на плотах и лодках — разряженные, с приданым (это так и называлось — приплавуха). Лодки вытаскивали на берег, и девушки восседали в них, как на прилавках. Их матери стояли тут же и старались перехватывать покупателей. А парни неторопливо прохаживались, рассматривая «товар», интересовались, хорошо ли девушки рукодельничают и работают, каково приданое. Если невеста подходила, то парень немедля вел ее в церковь венчаться. Оценивали кандидатку очень строго. Например, если руки холодные — значит, мерзлявая и для сельских работ малопригодная. Если часто моргает — плохо годится для рукоделия. Имели значение внешность, взгляд.

В селе Емецкое той же губернии в канун Петрова дня (12 июня) проводилась выставка невест. К слову сказать, в конце XVIII — начале XIX века такие «ярмарки» проходили не только среди простолюдинов. В зимнее время в Москве устраивались грандиозные балы, на которых молодые дворяне подыскивали себе вторую половину.

Но вернемся в допетровскую Древнюю Русь.

Был у наших предков еще один способ заключения брака — умыкание. Нестор в Повести временных лет пишет, что радимичи, вятичи и северяне не имели браков, «но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по сговору с ними».

Известно, что эти игрища или праздники назывались русалии. Во всяком случае, святой Нифонт, епископ Новгородский, в XII веке в своем «Слове о русалиях» к ним относил все языческие празднования. В знаменитом Стоглаве времен Ивана Грозного, составленном в 1551 году, называются два праздника:

Русали о Иванове дни и в навечерии Рождества Христова и крещения сходятся мужи и жены и девицы на нощное плещеванне, и на бесчинный говор, и на бесовские песни, и на плясание, и на скакание, и на богомерзкие дела.