|
Дворцовая стража была сокращена вдвое, и из одной половины составили роту копейщиков, тут же отправленную на театр военных действий. Даже евнухи из стражи гарема были зачислены в армию. Генералы и все остальные, кто пытался править страной и вести войну, пока УрЛейн пребывал в своем затворничестве, не знали, что им делать. Ходили слухи, что начальник стражи ЗеСпиоле предлагал вернуть все войска домой, сжечь в Ладенсионе все, что удастся, и оставить его этим треклятым баронам. Ходили также слухи, что, когда ЗеСпиоле предложил это за тем же столом, где за поллуны до этого состоялся последний военный совет с УрЛейном, генерал ЙетАмидус издал страшный рык, вскочил на ноги и, обнажив меч, поклялся, что отрежет язык любому, кто посмеет идти против УрЛейна, проявив подобную трусость.
Однажды утром ДеВар подошел к внешним покоям гарема и попросил прислать к нему госпожу Перрунд. – Рада тебя видеть, господин ДеВар, – сказала она, садясь на диван. Он сел на диван напротив, отделенный от Перрунд столом. ДеВар показал на деревянную коробку и доску для игры «Спор монархов», лежащие на столе. – Я подумал, может, мы сыграем. Не хочешь доставить мне удовольствие? – Охотно, – сказала Перрунд. Они раскрыли доску и расставили фигуры. – Какие новости? – спросила она, когда были сделаны первые ходы. – Что касается мальчика – без перемен, – со вздохом ответил ДеВар. – Нянька говорит, что прошлой ночью он спал чуть лучше, но он почти не узнает отца, а если говорит, то всякую бессмыслицу. С войны приходят известия о переменах, но не в лучшую сторону. Боюсь, все это плохо кончится. Последние сообщения были очень путаными, но похоже, что оба – Сималг и Ралбут – отступают. Если это всего лишь отступление, то надежда еще остается, но тон сообщений таков, что на самом деле это больше напоминает бегство. Или скоро станет таковым. Перрунд уставилась на ДеВара широко раскрытыми глазами. – Спаси нас Провидение. Неужели дела и в самом деле так плохи? – Боюсь, что да. – И опасность грозит самому Тассасену? – Надеюсь, что нет. У баронов, судя по всему, нет необходимых средств для вторжения в наши пределы, к тому же им нужно держать достаточное число свежих войск, чтобы обеспечить прочную оборону, если они все-таки решатся, но… – Ах, ДеВар, похоже, все это безнадежно. – Перрунд заглянула в его глаза. – УрЛейн знает? ДеВар отрицательно покачал головой. – Он ничего не хочет знать. Но ЙетАмидус и РуЛойн собираются дождаться его у дверей комнаты Латтенса сегодня днем и потребовать, чтобы он их выслушал. – Думаешь, он их выслушает? – Может быть. Но он может убежать от них, приказать стражникам вышвырнуть их прочь или сам на них наброситься. – ДеВар снял с доски фигуру протектора, повертел в пальцах, вернул на место. – Я не знаю, что он сделает. Надеюсь, он их выслушает. Надеюсь, он снова поведет себя нормально и будет править, как и должен. Долго так продолжаться не может, иначе члены военного кабинета начнут думать, что лучше бы обойтись вообще без него. – Он заглянул в широко раскрытые глаза Перрунд. – Он не разрешает мне говорить с ним, – сказал он. Ей показалось, что в голосе ДеВара прозвучала обида, как у маленького мальчика. – Он прямо запретил мне говорить с ним. Если бы я знал, что смогу его убедить в чем-нибудь, то попытался бы, но он пригрозил, что, если я заговорю с ним без разрешения, он прогонит меня, и я знаю – он это сделает. А потому, чтобы и дальше защищать его, я должен помалкивать. И тем не менее он должен знать, в каком трудном положении мы оказались. Если ЙетАмидус и РуЛойн ничего не добьются сегодня днем, то… – Тогда попробую я сегодня вечером, – сказала Перрунд резким голосом. |
