– А скажите-ка мне, у вас там, в Дрезене, бывают балы?

– Бывают, сударь.

– И такие же великолепные? Или они лучше, величественнее, и рядом с ними наши немощные и слабые потуги отходят на второй план? Я хочу знать: что, Дрезен и во всем остальном превосходит нас, как, по вашим словам, превосходит в медицине?

– Я думаю, по великолепию танцев Дрезен уступает вашему королевству, сударь.

– Неужели? И как только такое возможно? Ваши многочисленные замечания и наблюдения совершенно убедили меня, что ваша страна во всем опередила нас. Ведь вы говорили о ней в таких пышных выражениях, что мне иногда казалось, будто речь идет о сказочной земле.

– Я полагаю, что герцог нашел бы Дрезен таким же реальным, как и Гаспидус.

– Боги! Я почти что разочарован. Ну что ж, идем. – Он повернулся было, но тут же снова остановился. – Мы ведь увидим вас в танцевальном зале?

– Вероятно, сударь.

– Может быть, вы продемонстрируете нам какой-нибудь дрезенский танец и научите нас танцевать его?

– Танец, сударь?

– Да. Не могу себе представить, что дрезенцам известны все наши танцы, а у них самих нет ни одного, который нам бы понравился. Трудно вообразить, правда? – Маленькая, чуть сгорбленная фигура дергано повернулась сначала в одну, потом в другую сторону, ища одобрения.

– О да, – промурлыкала его жена из-за своей золотой с драгоценными камнями маски. – Я думаю, что в Дрезене самые необыкновенные и интересные танцы.

– К сожалению, я не учитель танцев, – сказала доктор. – Я теперь сожалею, что не проявляла больше рвения и не научилась толком вести себя на балах. Как это ни грустно, но моя юность прошла в учении. И только когда судьба улыбнулась мне и я оказалась в Гаспидусе…

– Не может быть! – воскликнул герцог. – Моя дорогая женщина, не станете же вы говорить, что есть такая сторона общественного поведения, в которой вам нечему нас поучить! Это же просто неслыханно! Ах, моя дорогая госпожа, основы моей веры потрясены. Умоляю вас подумать хорошенько. Поройтесь в своих врачебных воспоминаниях! По крайней мере, попытайтесь извлечь из памяти какой-нибудь этакий докторский котильон хирургический балет, ну или хотя бы чечетку сиделок или джигу пациентов.

Доктор была невозмутима. Если она и вспотела за своей маской, как потел я, то не подала и вида. Спокойным и ровным голосом она сказала:

– Герцог льстит мне в своей оценке моих познаний. Я, конечно же, подчинюсь его наставлениям, но я…

– Не сомневаюсь, это вам по силам, – сказал герцог. – Да, кстати, а из какой вы части Дрезена?

Доктор чуть расправила плечи.

– Из Прессела, на острове Наптилия, сударь.

– Ах да, Наптилия. Вот уж в самом деле Наптилия. Представляю, как вы тоскуете по своей Наптилии.

– Немного, сударь.

– Когда рядом с вами нет никого, с кем можно было бы поговорить на вашем родном языке, узнать последние новости, поделиться воспоминаниями. Ах, как это печально – быть вдалеке от отечества.

– Но в этом есть и положительные стороны, сударь.

– Да. Хорошо. Замечательно. Подумайте об этих танцах. Возможно, мы увидим вас попозже и посмотрим, как вы задираете ноги, дергаетесь и подвываете.

– Может быть, – сказала доктор, и на этот раз я был рад, что не вижу выражения ее лица под маской. Конечно же, поскольку на ней была полумаска, губы ее оставались на виду. Я начал беспокоиться, что ее пухлые красные губы могут прекрасно выражать презрение.

– Так тому и быть, – сказал Вален. – До скорой встречи, мадам. – Он кивнул.

Доктор едва заметно поклонилась.