Николай Иванович разделил свои отряды. Одни двинулись на Симкино, другие залегли у дороги в засаде, чтоб отрезать немцам путь к мосту.

Вдоль дороги тянулось болото. Его кочки и редкие кустики служили укрытием для партизан. За одним из кустиков возле командира лежал Мишка.

Над болотом клубился утренний туман. Он напомнил мальчику дымок над пепелищем Карташихи. И снова в Мишкином сердце закипела ненависть.

— А моя бабушка ещё крепкая была, — глухо пробормотал Мишка, — сама мешок с картошкой подымала… Николай Иванович, нам не пора?

В Симкино уже гремели выстрелы.

— Ещё не пора! — чуть-чуть улыбнулся командир.

Шум боя становился всё сильней. Мальчик прямо-таки ёрзал по земле от нетерпения.

Уже поднялось солнце. Спиной Мишка чувствовал утро, а животом — ночь, потому что спину пригревало солнце, а живот был прижат к сырой, холодной земле.

В траве блеснула живая красная пуговка — божья коровка. Мишка поймал её и посадил себе на ладонь. «Улетай, дурёха! — попробовал внушить ей мальчик. — Побежим в атаку, затопчем тебя…»

Но жук не хотел покидать тёплую ладошку и только тогда поднялся в воздух, когда Мишка стал дуть ему под крылышки.

Куда полетела божья коровка, Мишка уже не смог проследить.

— Огонь! — скомандовал командир.

Часть разбитого гарнизона вырвалась из деревни. Немцы по дороге, по болоту, по огородам бежали к мосту.

Мишка вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной.

— Стрелять лёжа! — крикнул ему командир.

— А я не попаду лёжа! — огрызнулся Мишка.

Немцы были уже близко.

— Вперёд, за Родину! — скомандовал командир.

— Ура! — закричал Мишка.

— Ура! — подхватили партизаны, бросаясь в атаку.

Мишка нёсся, перепрыгивая через кочки. И вдруг он с ужасом заметил, что один из немецких солдат, остановившись, целится в командира.

Отчаянно взвизгнув, Мишка бросился влево, чтоб закрыть командира собой.

Что-то ожгло ему плечо. Перед глазами замелькали красные пятнышки — как будто налетел целый рой божьих коровок.

«Улетайте, дурёхи! А то затопчут», — хотел сказать им мальчик, но уже говорить он не мог.

Мишка пошатнулся и упал лицом вниз в болотную траву. Но он ещё успел расслышать грозный гул. Это взлетел на воздух взорванный партизанами мост.

* * *

Мишкина рана зажила к осени. Хотя мальчик совсем поправился, но с поручением его никуда не посылали.

— Побереги, свои силы, — сказал Мишке командир, — тебе предстоит дорога. Ты ведь сводки читал и знаешь, что твой родной город освобождён.

— Знаю! — радостно подтвердил Мишка.

— Туда я посылаю с заданием Федотова. Он прихватит тебя с собой.

— Федотов пойдёт по заданию, а я зачем? В отпуск?

— Считай так. Разве тебе не хочется повидать свою маму?

Мальчик улыбнулся и кивнул головой.

Как-то осенним вечером Мишка сидел в штабе один. Николай Иванович с двумя командирами отрядов с утра поехал в Ольховку и ещё не возвращался.

Глядя на росшую за окном строгую, стройную ёлку, Мишка думал о матери. Она тоже такая, на вид строгая, а на самом деле ласковая. Как она удивится, когда раскроется дверь и…

Дверь распахнулась, в штаб вошёл Федотов:

— Ну, ты готов? Сейчас и отправимся.

— Как — уже? — ужаснулся Мишка. — Я даже с командиром не попрощаюсь?

— Другой раз попрощаешься.