– Конечно!

– Так почему ты не в состоянии поверить в могущество тех сил, что правили миром до его рождения?

– Потому что эта языческая вера убила мою мать, Йен!

Магуайр был настолько ошеломлен, что Реймонд счел необходимым рассказать ему все. Но он еще не успел закончить, как ирландец тряхнул головой, не желая соглашаться.

– Ты не имеешь права сравнивать эту женщину с Фионой, ведь такие, как Фиона, живут ради того, чтобы исцелять, а не нести смерть! Для них это не игра и не способ заработать себе на жизнь! Для них это образ существования! Они не способны причинить вред!

Реймонд рассеянно смотрел вдаль, сожалея о том, что при всем своем желании не может поверить в эту чушь. Фиона просто талантливая целительница – но не более того. Реймонд не верит в колдовство вовсе не из-за смерти матери. Этому противоречит простая логика.

– Фиона обладает даром управлять силой стихий, – продолжая Йен. – И тебе это должно быть известно лучше других, ведь однажды она воспользовалась этой силой, чтобы спасти тебе жизнь.

Реймонд, осененный мрачной догадкой, развернулся и впился в ирландца подозрительным взглядом:

– Кажется, ты добился ее прощения? И теперь корчишь из себя ее рыцаря?

Йен услышал в его голосе бешеную ревность.

– Это тебе следовало стать ее рыцарем! – воскликнул он. – Неужели тебе хватает совести обнимать ее и смотреть ей в глаза, – продолжал Магуайр очертя голову, – и в то же время обвинять ее в коварстве и алчности?

Нет, конечно, нет! И все же Реймонд продолжал считать себя оскорбленным.

– Она ввела меня в заблуждение, она намеренно умолчала о том, на что может претендовать по праву рождения!

– О каких правах ты толкуешь, англичанин? – грубо оборвал его Йен. – Разве не вы захватили нашу землю заодно со всеми правами? Разве Коннала кто-то из вас готов признать принцем? И что еще ты ожидал от Фионы, когда устроил в замке эту ярмарку невест, а ее каждый день грозился сжечь на костре? По-твоему, она должна была сама броситься тебе на шею? – Он резко отвернулся и пошел к рабочим, на ходу отдавая приказы не торчать на месте, а приниматься за разборку завалов.

Реймонд стоял, опустив голову, подавленный бременем неприятных открытий, следовавших сегодня одно за другим. Из головы не шла Фиона – такая, какой он видел ее перед отъездом: испуганная, захваченная врасплох при виде своей накидки на кресле. А как же Шинид? Де Клер готов был поклясться в том, что это дочка Фионы. Но это порождало бесконечную череду новых вопросов. Был ли Йен отцом ребенка? Знал ли он о существовании этой маленькой рыжей проказницы?

Реймонд вспомнил, как Шинид потушила пожар и как Фиона разводила костер в пещере. Как вокруг Фионы накалялся воздух, когда она сердилась. Как Фиона лечила людей, не задумываясь о собственной выгоде и безопасности. Какое у нее было лицо, когда она впервые за много лет вошла в ворота Гленн-Тейза. Как у него кружилась голова от аромата орхидей, когда они с Фионой целовались. Простой и логичный мир, в котором Реймонд жил до сих пор, сошелся в смертельном поединке с тем, что он видел своими глазами. Его сердце готово было разорваться: он искренне хотел поверить в то, что Фиона говорит правду, но все еще не был способен смириться. Ведь по законам рыцарской чести это считалось бы поражением.

С тоской размышляя о том, что из-за голубоглазой колдуньи он окончательно утратил душевный покой, де Клер вскочил на коня и один поскакал вверх по склону. Не обращая внимания на предостерегающие крики Йена, он мчался прямо к Кругу Камней, названному Дуганом зачарованным местом.