– Нет, – отрезал он тоном, не предвещавшим ничего хорошего, – ты никуда не уйдешь! Ты останешься здесь до тех пор, пока я не вернусь. Нам нужно многое обсудить.

– Разве мы не все обсудили? – устало спросила она.

– А как насчет твоей дочери? – прошептал Реймонд ей на ухо.

Фиона охнула от неожиданности и отшатнулась.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Она поспешила прочь, как будто не замечала, что Реймонд следует за ней по пятам. Наконец ему надоело гоняться за Фионой по всему залу. Он рывком подтащил ее к себе и спросил так, чтобы слышала она одна:

– Хочешь, я спрошу ее сам?

Как назло, именно в этот момент Шинид снова выскочила в главный зал. Фиона проводила девочку тревожным взглядом, а потом вырвала руку и устремила на де Клера пылающий яростный взор.

Она напомнила ему разъяренную львицу, вынужденную защищать своих детенышей. Реймонду оставалось лишь сожалеть о том, что сейчас нет возможности обсудить ту паутину лжи, что Фиона плела вокруг него все это время.

– Оставляю все на ваше усмотрение, миледи. – Он отвесил ей шутовской поклон и был таков.

Фиона без сил рухнула на первую попавшуюся скамью, опираясь локтями на стол и пряча лицо в ладонях. Она едва дышала от ужаса.

– Фиона!

Ее руки медленно опустились. Напротив нее за столом сидел Йен Магуайр.

– Чего ты хочешь от меня?

– Разве ты не знаешь?

– Ты ведешь себя так, будто от моего прощения что-то зависит! – Чародейка вскочила и попыталась спастись бегством, но Йен схватил ее за руку и сказал:

– От него зависит больше, чем ты представляешь!

Фиона подняла голову, и Йен болезненно поморщился под ее пронзительным взглядом. Однако Магуайр не сдался и кивнул, приглашая ее отойти к очагу. Фиона вырвала свою руку, но не спешила уходить. Наконец она согласно наклонила голову и пошла следом за ним. Йен устроился возле очага, и Фиона тут же оказалась рядом. Одно усилие воли – и пламя полыхнуло так, что посыпались искры.

– Сядь и успокойся, пока не спалила дотла весь замок! – вполголоса посоветовал Йен.

Фиона застыла, следя за тем, как рвутся на свободу языки огня. Наконец она совладала с собой и села на низенькую скамейку.

Йен опустился перед ней на одно колено.

– Не надо! – всполошилась она, испуганно оглядываясь: а вдруг кто-то увидел? – Я больше не держу на тебя зла, Йен. Теперь мне ясно, что я не могу жить по-старому. Это позволило бы прошлому по-прежнему держать меня в руках.

– Так же, как оно держит меня?

– Я хотела, чтобы ты заплатил за свое предательство!

– Ты имела на это право.

– Нет. Я не верховный суд, и я не меньше твоего виновата в том, что между кланами чуть не началась война. А теперь я знаю, что мое прощение было для тебя крайне важно, и моя злопамятность стоила тебе недешево.

– В глубине души я все еще раскаиваюсь в том, что сделал тогда, Фиона! И дня не прошло без того, чтобы я не подумал о причиненных тебе горе и обиде. И я умоляю вас, миледи, – он покаянно склонил перед ней голову, – простите меня!

Она едва успела выплакать свою обиду на груди у Реймонда и еще не свыклась с новообретенной свободой, однако это помогло ей взглянуть на своего обидчика иными глазами. Ведь он явился сюда по доброй воле, чтобы смиренно просить прошения. Перед ней стоял не прежний самовлюбленный сумасброд, а взрослый мужчина, готовый отвечать за свои поступки и не постеснявшийся унизиться перед Фионой на глазах у всего замка. Ради нескольких коротких слов.

– Твое покаяние и смирение приняты, Йен Магуайр, – проговорила чародейка, возлагая руку на темноволосую голову.