«Статья „Поговорим о поэзии“ хороша и остроумна, но в самом деле однобока, — сообщает нам в своем письме одна из читательниц. — К сожалению, Вы ограничились рассмотрением только лирики. В статье Вы пишете о своих больших планах. Верю, что это действительно так и Вы еще доберетесь до всевозможных романов в стихах, од, кантат и „слов“. Желаю Вам успехов».

Назвав статью хорошей и остроумной, читательница отдала нам, как говорится, должное, но вместе с тем высказывает законное неудовлетворение по поводу однобокости и ограниченности нашего труда. Мы действительно облегчили себе задачу, ограничившись рассмотрением коротеньких лирических стишков того сорта, который не пользуется почему-то большим спросом у читающей публики, однако не можем ничего сказать в свое оправдание, кроме того, что это уже само собой как-то вышло. Среди некоторых залежавшихся в магазинах поэтических сборничков нам попались главным образом книжечки с лирическими стихами. Правда, среди них было несколько более или менее длинных поэм, которые, однако, не возбудили в нас никаких особенно оригинальных мыслей и не дали материала для обобщающих выводов. Поэтому мы и сочли за лучшее поговорить обстоятельно о том немногом, о чем у нас имелось собственное суждение, нежели говорить о том многом, по поводу которого у нас никакого суждения не было. Это все же, конечно, не снимает с нас упрека в ограниченности, так как мы на самом деле, к своему стыду, имеем несколько одностороннюю склонность к лирике и недостаточно знакомы с другими, может быть даже более важными, разделами поэзии, в чем мы чистосердечно и признались автору письма.

Подобного рода упреки не ограничиваются одним письмом. Так, например, другой читатель пишет: «Статья „Поговорим о поэзии“ могла быть шире и глубже. Ведь и у многих наших заслуженных и маститых поэтов также есть слабые места — фальшивая патетика, лженоваторство, подражательность, банальность, сусальность и пр.». Третий читатель пишет: «Можно было бы еще продернуть и высмеять творчество так называемых „поэтов-песенников“ — еще имеющуюся зачастую в их произведениях псевдонародность, настроенчество, слащавую и лакировочную лирику». Еще один пишет: «Жаль, что ничего не сказали о баснописцах. А на этом фронте тоже не все в порядке. Это что же творится такое? Скоро зверья не хватит!» Следующий пишет: «Почему ничего не сказали о детской поэзии?» и т. д.

Возможно, все эти читатели правы. Может быть, и у больших поэтов имеются отдельные слабоватые места, но, для того чтоб эти места обнаружить, необходимо немножко больше разбираться в поэзии. Мы же, как это бывает со многими, часто попадаем под обаяние большого поэта, в результате чего нам начинают нравиться не только сильные места его произведений, но даже и слабые. Зная за собой такой недостаток, мы и не брались судить о больших поэтах, а писали только о грубых ошибках, которые мог бы сделать и сам читатель, если бы вдруг взялся писать стихи. Охотно допускаем, что мы и сами бы написали стихи не лучше, а даже хуже.

Должно быть, по той же причине нам непонятны также читательские выпады против «поэтов — песенников» и то баснененавистничество, которое проявляет читатель, высказавший опасение в том, что будто бы скоро не хватит зверья для басен.

Не обладая большими вокальными данными, мы довольно безразличны к продукции «песенников», почему, возможно, и не замечаем как выдающихся достижений, так и досадных срывов на песенном фронте. На наш слух все песни почему-то кажутся одинаковыми.