— Эрика? Кто такой? — сказал ты.

— Спасибо, что можно продукты теперь заказывать через Интернет, — сказала я. — Столько экономит времени, ты не поверишь! Бывает даже, что удается в этом моем другом доме присесть к столу и почитать в столовой журнальчик или книжку.

— У тебя, значит, есть обеденный стол, а я понятия о нем не имею? Есть дети, которых я в глаза не видел? Очень хотелось бы познакомиться с твоими детьми. Звать-то их как?

— Бену двенадцать, — сказала я. — Он у нас заправский лыжник. Занял первое место в прошлом году во время школьных соревнований на учебном склоне. Мы просто лопались от гордости, когда в июне на церемонии награждения ему вручали почетную грамоту и книжку. Все ладони себе отбили! Мы порядком намучились, пока подыскали школу, где к нему отнеслись бы с пониманием, но Парксайдская как будто вполне ему подходит. С успеваемостью у него, скажем так, не очень, но там считают, что он постепенно выправится, тем более мы нанимаем ему репетиторов, а математика у него вообще любимый предмет, тут он пошел в отца.

— А папа, стало быть, любит математику?

— Нуда, то есть, когда учился в школе, естественно.

— Но ты сама математику терпеть не могла!

— Притяжение противоположностей, — сказала я. — Дальше идет Аманда. Ей десять, и это, доложу тебе, настоящая бой-девица, мальчишкам спуску не дает, обожает выступать, поет и пляшет, да как лихо, берет уроки у чечеточника, и он прямо-таки не нахвалится ее чувством ритма, а еще, подозреваю, скоро она полностью заберет в свои руки выпуск школьной малотиражки — у нее в самом деле прекрасное перо, не удивлюсь, если со временем из нее выйдет первоклассная журналистка.

— Минуточку, это только двое, — сказал ты. — А где еще один?

— Третий — самый младший, — сказала я. — Джонатан. Ему семь лет.

— Мамин любимчик, — сказал ты. — Сразу видно по тому, как ты о нем говоришь.

— Ну слушай, он же младшенький.

— Но как ты умудрилась скрывать их от меня так долго?

— Сочла, что лучше скромно промолчать, — сказала я.

— Нельзя скромно промолчать, когда речь идет о беременности, — сказал ты. — Как тебе удалось спрятать от посторонних глаз три беременности?

— Я очень мало ела. Очень строго следила за собой. Скажу больше, я даже несколько теряла в весе за время беременности. И потом, помнишь те конференции, на которые мне приходится изредка ездить по работе?

— То есть когда ты уезжаешь на долгий уик-энд…

— Не забыл ту поездку на Гавайи десять лет назад?

— Тот раз затянулся на две недели, а по приезде ты все никак не могла оклематься из-за перепада во времени.

— Тяжелые роды, — сказала я. — Аманда. Ребенок шел ножками. Мне хотели сделать кесарево, но я не далась.

— Шрама побоялась на своем симпатичном животике.

— Естественно, — сказала я. — Как станешь объяснять тебе, откуда взялся этот шрам?

— А как тогда объяснишь футболку с надписью «Гонолулу», привезенную мне в подарок?

— Это потребовало известных организационных усилий, — сказала я. — Впрочем, по организационной части я большой спец.

— И давно ты ведешь эту двойную жизнь? — сказал ты.

— Да с того самого дня, как мы познакомились.

— Серьезно, все это время? — сказал ты. — Столько лет подряд?

— Я с моим мужем, Эриком, встретилась в тот же день, что и с тобой.