— Не понимаю даже, как меня занесло к тебе в постель, — сказал ты. — Такое выдаешь убожество, какого свет не видывал!

— А вот и видывал. Все это правда. Ты знаешь, я никогда не вру.

— И где же, по мнению Эрика, Бена с Амандой, а также Джонатана и Элейн, ты, например, находишься в данную минуту? — сказал ты. — Где, по их мнению, бываешь каждый вечер и каждый уик-энд, на Рождество, на Пасху и во время отпуска?

— Я — современная женщина. Занятой человек. Они сознают, что у меня должна быть своя жизнь.

— Мне тут закралась в голову одна мыслишка, — сказал ты.

— Что такое?

— Этот твой Эрик. Он какой из себя?

— А что?

— Не будь такой подозрительной! Ну, скажем, носит он усики?

— Кто, мой Эр? И не думает!

— Все правильно, — сказал ты. — И мой не носит. А лысинка намечается? И брюшко?

— Ничего похожего! Мой Эр сейчас в самом расцвете!

— Я так и знал, — сказал ты.

— Что ты знал? И как понимать это «мой тоже не носит»?

— Я вынужден сообщить тебе кое-что, — сказал ты.

— Ну?

— У меня роман на стороне.

— Неправда!

— С мужчиной по имени Эрик, — сказал ты. — И, судя по твоему описанию, я уверен, что это тот же самый Эрик.

— Мой Эрик?

— Но он ведь и мой, — сказал ты.

— Нет уж, дудки! — сказала я.

— Мы с Риком знакомы с детских лет, — сказал ты. — Ходили в одну школу. Помню, как он любил математику.

Мы вместе росли, потом наши пути разошлись. Он теперь семейный человек.

— Присвоить мою другую жизнь? Даже не надейся!

— Мы с ним встречаемся в дневное время, когда его жена думает, что он на работе. Элейн, матушка его, — совсем уже, поди, состарилась! — дружила с моей мамой, выйдут, бывало, покурить, и ну точить друг с другом лясы у задней двери дома в нашем муниципальном микрорайоне…

— Ага! Вот! Мой Эр вырос не на муниципальных задворках, — сказала я.

— Об этом Рик никогда не скажет правды, слишком стыдится тех условий, в которых мы росли. У него все в жизни держится на ниточке, кругом сплошной обман.

— В каком смысле?

— Ну взять хотя бы его жену, — сказал ты.

— А что жена?

— Тревожно мне за нее. Муж с кем-то крутит любовь. Женщина день-деньской либо пьянствует одинешенька в пустом доме, либо привязана к этим кошмарным детям. Старший практически малолетний преступник…

— Чего-о?

— Вспомним историю с приводом в полицию и исправительным заведением, — сказал ты, — да и сестричка его не лучше. Всего десять лет девчонке, а уже попалась на краже в винной лавке, стянула бутылку водки, и полицейские, когда доставили ее домой, говорили, что видят в первый раз, чтобы ребенок в ее возрасте умел так сквернословить — выскочила в своей балетной пачке из патрульной машины и ну поливать их площадной трехэтажной бранью! Даю слово, ругательств грязнее я не слышал в своей жизни. Что же до младшего… В семье его называют «мелкий».

— И что же?

— Ну что, малыш — он и есть малыш. Маменькин сынок, ясное дело. И внешне — весь в нее. Ни малейшего сходства с отцом.