Повернувшись на бок и закрыв глаза, Пребран погрузился в стылую мглу безысходности, слушая в ней лишь гулкое биение собственного сердца. А когда вспомнил вчерашний разговор с отцом, кровь мгновенно остыла, уступив место гневу.

— Вздумал женить на княженке из Лути! — фыркнул он в утреннюю полутьму, губы его искривились в ухмылке. — Решил проучить. Поздно спохватился, отец.

Город этот находился в десяти верстах от Доловска, не бедствовал, и народ промышлял в нём торговлей. Вроде бы завидная невеста, да только слухи о её неказистой внешности облетели все веси вокруг. Пребрана взяла лютая ярость, что Вячеслав, всегда давший свободу, вдруг надумал решить за него его судьбу, посадить в клетку. Всё из-за Радмилы!

Княжич ощутил на шее затягивающуюся петлю, и его одолело слепое бешенство.

Он резко сел в постели, запустив обе пятерни в отросшие и выгоревшие на солнце волосы. Сжимая зубы и покачиваясь, он лихорадочно думал о решении отца. Но мысли сплетались, путались, как нить в неумелых руках.

Нужно бежать. Прямо сейчас! Ждать, когда отец перебесится, долго. Какой же дурак, что послушался сестру и уехал из Волдара! Нужно было остаться в там. Да только откуда он мог знать, что ялыньская девка так западёт в душу, завладев всеми его мыслями, и он станет до сумасшествия мучиться, неистово желая её? Она же отвергла его, растоптала чувства.

— «Устала», леший её побрал! — припомнил он её слова, которые, что крючок, выдрали из груди его сердце.

Откинув одеяло, Пребран соскользнул на пол, направился к сундуку. И только сделал пару шагов — замер на месте. В глазах резко потемнело, а стены поплыли. Княжич пошатнулся. Цепляясь за спинку стула, рухнул на пол, опрокинувшись навзничь.

С грохотом упал дубовый стул. Не успел он оправиться, как всего его скрутило. Корчась от боли, он сцепил плотно зубы, чтобы не закричать. Так продлилось до тех пор, пока внутри не прозрело что-то дикое, неуёмное, разрывающее его на части, вынуждая его вскрикнуть, ощутив, как сердце лихорадочно задёргалось, а мышцы и кости рёбер судорога скрутила, заставляя выгнуться, не давая никакой возможности вдохнуть. Царапая пол ногтями и скрежеща зубами, Пребран сжался в клубок, пытаясь превозмочь ломающую кости боль.

Из беспамятства его вытянул собственный измотанный стон. Резь отступила, но он всё равно лежал неподвижно, боясь возвращения приступа. Вскоре сердце вновь застучало ровно, а лёгкие расправились, позволяя вдыхать полной грудью. Пребран успокоился совсем, когда стены и потолок приобрели привычное положение. Скрипнув зубами, княжич схватился за край стола и, подтянувшись, поднялся с пола, сел на постели.

Прикрыл ставшие вдруг мокрыми ресницы, снова начал покачиваться, как ясень на ветру, сжимая дрожащие пальцы в кулаки, которые теперь едва подчинялись ему.

Такого ещё с ним не случалось.

В голове шумело, а каждую пядь тела ломило до зуда в мышцах, не позволяя соображать ясно.

Больше не в силах находиться взаперти, он подобрал со стола пояс с ножнами, покинул покои. Миновал переходы, вышел на крыльцо заднего двора.

Он сразу окунулся в прохладу, горькую от дыма и мутную от оседавшего на детинец тумана. Пребран остолбенел, не поверив своим глазам и чутью. Он не просто видел всё отчётливо и ярко, как видит лесной кот в ночи, но и сам воздух будто стал осязаемым, словно вода, плотная и глухая. И эти все запахи, насыщенные и тугие, проникали в его тело, кровь.

Пребран протянул руку, и сквозь пальцы потянулись густые потоки нитей, что водоросли, и все они имели тусклые отсветы лилово-синих оттенков. Они наматывались на его пальцы, обволакивая руку. Пребран задохнулся от потрясения и сковавшего его страха и едва разом не потерял все чувства и опору из-под ног, когда уловил в воздухе, запах той, которую он так безумно желал.