Подавали лосося, который водился в одной из рек рядом с замком. Об этом рассказывал ей Иан.

«Интересно, герцог тоже рыбак, как его младший брат?» — размышляла Фиона.

Иан обожал рыбачить. Но в том месте в Англии, где они жили, в реках не было лосося. Поэтому ему приходилось довольствоваться пятнистой коричневой форелью. Бетси готовила из нее потрясающие блюда, которые нравились всем.

Иногда Иан рассказывал, как в детстве и юности ловил лосося в реках и крупных ручьях на принадлежащих его семье землях, и это звучало так увлекательно, что Фиона лишь лучше понимала тоску зятя по прошлой жизни. Жизни, к которой он не имел возможности вернуться.

Конечно, любовь к Роузмэри являлась для него щедрой компенсацией за лишения и утраты, и Иан ни о чем не сожалел. Просто порой был не в состоянии побороть в себе ностальгические настроения.

После первого блюда за ужином подали второе, и Фиона почувствовала, наблюдая за величественным герцогом во главе стола, что уже не в состоянии сдерживать свою ненависть к нему.

Да как он мог пользоваться всем этим богатством, даже не задумываясь о трудностях брата, вынужденного вместе с семьей перебиваться на жалкие гроши?

«Сомневаюсь, что Иан тратил в год больше средств на себя, жену и дочь, чем этот самодовольный тип — на пропитание своих собак», — гневно думала Фиона, поджимая губы.

— О чем вы так сосредоточенно размышляете, мисс Уиндхэм? — неожиданно поинтересовался сидевший рядом граф Сельвея.

— Боюсь, мои мысли покажутся вам мятежными, — честно призналась она.

Герцог вряд ли мог слышать ее: леди Мораг, которая сидела справа от него, занимала его увлеченным разговором, причем говорила приглушенным тоном и без стеснения строила ему глазки.

— Мятежные мысли? — граф удивленно поднял брови. — Тогда будьте осторожны: Рэнноки до сих пор пользуются примитивными методами наказания: сажают провинившихся в темницу или запирают в высокой башне. Оттуда, поверьте мне, вас никто не сможет высвободить.

— Вы меня пугаете! — воскликнула Фиона. — Хотя признаюсь честно: когда вышла из экипажа и впервые ступила на землю Рэнноков, почувствовала, что очутилась в другом мире.

— У меня тоже возникает такое впечатление, когда я приезжаю сюда, — ответил граф. — Мой замок — должен признаться, что он гораздо хуже этого — был построен только в начале этого века. Но мне он нравится больше.

Фиона рассеянно улыбнулась.

«Итак, даже другу герцога здесь не уютно», — взволнованно подумала она.

Казалось, даже воздух в этом замке пропитан чем-то зловещим.

«Я не оставлю здесь Мэри-Роуз одну, пусть он делает, что хочет», — твердо решила Фиона.

Граф попытался развлечь ее, и она, дабы не показаться невежливой, поддержала беседу.

Но размышляла совсем о другом: о предстоящем разговоре с герцогом, о судьбе Мэри-Роуз, о своем долге приложить все усилия для спасения племянницы от черствости и жестокости.

К счастью, леди Мораг до сих пор щебетала о чем-то со своим кузеном. По всей вероятности, ее в нем заинтересованность выходила за рамки обычных родственных отношений.

«Кем доводится эта особа Мэри-Роуз?» — подумала Фиона.

Через несколько минут они обе вышли в гостиную, оставив герцога и графа одних в столовой. И Фионе удалось выяснить, что девочку с этой женщиной не связывают никакие кровные узы.

Леди Мораг вела себя несколько высокомерно, хотя старалась казаться дружелюбной. Она объяснила, что принадлежит к семье Мак Дональдов с севера, но несколько лет назад вышла замуж за представителя Рэнноков, который вскоре скончался.

— Я не захотела возвращаться к собственной семье, — сказала леди Мораг.