— Значит, они снова позвонят, — предположил Девери, — когда, по их подсчетам, Питер вернется обратно.

Но звонка не было.

За несколько минут до восьми Девери включил телевизор, стоявший в дальнем углу кабинета. Ровно в восемь часов ведущий торжественно представил президента Соединенных Штатов.

Президент выглядел усталым и измотанным. Скорее всего, он отказался от услуг гримеров, которые обычно готовят его к появлению на экране ТВ. Питер подумал, что президенту не помешало бы побриться. Что он собирается сказать? Пока он не может заявить, что правительство не собирается принимать требования похитителей; во всяком случае, не сейчас, когда до рокового срока остается сорок часов. Даже намек на такое решение станет смертным приговором для Вардона и Селлерса. Он обратился к народу с просьбой сохранять спокойствие. Он заверил аудиторию, что члены правительства, мужчины и женщины, находятся под надежной охраной. Косвенным образом он вспомнил Бобби и Лауру. Президент предупредил излишне разгневанных граждан, что они должны воздерживаться от силовых акций против друзей и родственников заключенных, перечисленных в списке похитителей. Такого рода акции самым печальным образом скажутся на сенаторе Вардоне и Сэмюэле Селлерсе. Он попросил граждан предоставить решение ситуации полиции и другим органам охраны порядка и отказаться от мыслей о насильственных действиях. Но в общем содержание его речи не внушало оптимизма.

Выступление президента длилось чуть меньше десяти минут. Скорее всего, ему внимала самая большая аудитория в истории радио и телевидения. Преобладающей реакцией, наверное, стала та же, что сейчас царила в кабинете Девери. Похоже, что для спасения Вардона и Селлерса не существовало иного пути, как только сдаться на милость похитителей. А это означало анархию. Анархия же означала, что полетят головы политиков. Утомленный человек, который только что исчез из эфира, не может не задавать себе вопроса — сумеет ли он сохранить свой пост, если будет твердо стоять на своем, рискуя, что часть общества назовет его убийцей, или же, спасая Вардона и Селлерса, он сложит оружие и откроет двери для нашествия орды психов и преступников! Ему предстоит сделать нелегкий выбор.

Тяжелые проблемы стоят и перед Бачем. Он знает, что в его штаб-квартиру стекаются тысячи сигналов граждан. Тысячи людей сообщают о подозрительных личностях. Другие тысячи видели женщину с мальчиком, которые могли быть Лаурой и Бобби. Были сотни звонков, авторы которых указывали то или иное место, где следовало оставить деньги. Не хватало людей и сил, чтобы проверять всех и вся, да и опыт подсказывал, что девяносто пять процентов звонков — фальшивки. Половина из них, конечно, продиктована самыми благими намерениями, а другая половина — истеричностью или сознательной подлостью. А тем временем им вместе с Питером оставалось лишь ждать, когда пропитой голос снова выйдет на связь.

Как обычно, самое толковое предложение сделал Фрэнк Девери.

— Давайте на мгновение предположим, — сказал он, — что Джереми Ллойд имеет отношение к этой истории. Может ли он что-то знать о происходящем, Бач?

— С четырех утра в тюрьме находится наш человек, — ответил Бач. — Ллойд начисто отрицает свою причастность и то, что с ним кто-то пытался установить контакт. Нам пришлось сообщить ему, что его жена и сын похищены, и, похоже, он крайне взволнован. Он не знает, что Стайлса назвали в качестве посредника. Понятно, ведь это случилось значительно позже.

— Он и не мог этого знать. Разве что он участвует в заговоре и заранее назвал Питера кому-то из своих доверенных лиц, — предположил Девери.

Питер припомнил невысокого, коренастого мужчину с голубыми глазами и песочными волосами, который был мужем Лауры. Он наблюдал за Джереми Ллойдом во время процесса. Позже он отправился в тюрьму, располагавшуюся в северной части Нью-Йорка, чтобы взять у Ллойда интервью для статьи, которую он писал в «Ньюсвью».