— Скорей, скорей! — крикнул ему дон Мигель. — Уходите скорей! Нам нельзя терять ни одной минуты, пекари могут спохватиться и вернуться назад каждую минуту.

— Это правда, — глухим голосом прошептал незнакомец, с испуганным видом оглядываясь кругом. — Идем, идем!.. Скорей… скорей!..

Он сделал над собой усилие, взял карабин и приподнялся.

Дон Мигель только теперь разглядел человека, которому он спас жизнь, и при этом не мог подавить в себе невольного чувства отвращения и недоверия, пробудившегося в нем при ближайшем изучении внешности незнакомца.

Асиендадо, благодаря жизни на границе, очень часто приходилось иметь дело с охотниками и трапперами, далеко не всегда отличавшимися симпатичной наружностью, но до сих пор ему ни разу не приходилось сталкиваться с такой отталкивающей личностью.

Но асиендадо, конечно, не высказал своих ощущений вслух и пригласил незнакомца следовать за собой.

Последний не заставил повторять себе приглашение два раза: он тоже желал как можно скорее покинуть место, где был так недалек от смерти.

Мексиканец как местный житель отлично знал все окрестности и, благодаря этому, двое мужчин через какой-нибудь час подходили уже к берегу Рио-дель-Норте, как раз напротив самого поселения.

Они шли так быстро и были так сильно заняты каждый своими мыслями, что за всю дорогу не обменялись ни одним словом.

Спешили они так потому, что боялись нового нападения пекари, но, к счастью, ничего подобного не случилось, и они благополучно достигли берега.

Дон Мигель нес в руках снятую им конскую сбрую, которую, подойдя к берегу, бросил на землю, а затем стал осматриваться кругом в надежде отыскать кого-нибудь, кто помог бы ему переправиться через реку.

Надежда его не замедлила оправдаться: как раз в ту минуту, когда они подходили к броду, какой-то погонщик собирался перегонять на ту сторону реки свою вереницу мулов и со свойственным всем мексиканцам великодушием предложил доставить их обоих в Пасо.

Пешеходы поблагодарили погонщика за любезность, сели каждый на мула и через полчаса были уже в деревне, а следовательно, и в полной безопасности.

Дон Мигель дал погонщику несколько реалов в награду за оказанную услугу, а затем снова взял в руки сбрую своей лошади и хотел было уже удалиться, но его удержал незнакомец и грубым голосом с сильным английским акцентом сказал ему:

— Мы должны здесь расстаться, кабальеро, но, прежде чем проститься с вами, позвольте мне выразить вам мою глубокую благодарность за ваш благородный и великодушный поступок — вы спасли мне жизнь, рискуя своей собственной.

— Сеньор, — отвечал мексиканец, — я исполнил только свой долг и больше ничего: в пустыне все люди — братья и обязаны защищать один другого; поэтому не благодарите меня, прошу вас, за то, что не стоит никакой благодарности… всякий другой на моем месте сделал бы то же самое.

— Очень возможно, — продолжал незнакомец: — но, все-таки, будьте так добры сказать мне ваше имя, чтобы я знал, кому обязан жизнью.

— Это совершенно бесполезно, — возразил дон Мигель, улыбаясь, — но, если я не ошибаюсь, вы иностранец и поэтому позвольте мне дать вам совет.

— Какой, сеньор?

— Я вам советую никогда больше не нападать на пекари; это ужасные враги, с которыми положительно нельзя бороться в одиночку… одинокий человек, нападая на них, совершает непростительное безумие, и почти всегда жестоко платится за это.

— Можете быть спокойны, сеньор: урок, который я получил сегодня, не пропадет даром, и я больше уже не полезу в осиное гнездо… теперь я знаю, как дорого приходится платить за это… Но скажите же мне, еще раз прошу вас, имя человека, которому я обязан жизнью.