Дон Мигель Сарате, наружность которого мы описали в предыдущей главе, был женат; но через три года его жена умерла, и он остался с двумя детьми, сыном и дочерью, которым было в то время, когда начинается наш рассказ, одному двадцать четыре года, а другой семнадцать.

Донна Клара — так звали дочь дона Мигеля — была самым очаровательным созданием, какое только можно себе вообразить; у нее была одна из тех головок мурильевских мадонн, большие черные глаза которых, окаймленные длинными шелковистыми ресницами, открытый лоб и мечтательный рот, по-видимому, обещают божественные радости; цвет ее лица, слегка потемневший под горячими лучами солнца, имел тот золотистый оттенок, который так идет женщинам этих тропических стран; роста она была маленького, но очень грациозна и прекрасно сложена.

Кроткая, наивная и невежественная как настоящая креолка, эта прелестная девушка была идолом своего отца, который видел в ней портрет своей любимой жены.

Индейцы следили за ней глазами, когда она проходила иногда, задумавшись, ощипывая цветок, мимо их жалких хакалей и едва сгибая растения, на которые ставила свою маленькую ножку; в своем сердце они сравнивали эту хрупкую молодую девушку с девой первой любви, этим чудным

Дон Пабло Сарате, сын асиендадо, был молодым человеком высокого роста, могучего сложения с резкими и характерными чертами лица; держал он себя несколько свысока, хотя на самом деле сердце его было переполнено кротостью и добротой.

Одаренный недюжинной силой и ловкостью, дон Пабло славился по всей стране своим умением укрощать самых строптивых лошадей и меткостью стрельбы на охоте. Отважный охотник и смелый лесной бродяга, молодой человек, когда чувствовал под собой хорошую лошадь и держал карабин в руке, не знал врага, будь то животное или человек, который мог бы загородить ему дорогу.

Уважение, которое индейцы питали к отцу, они переносили и на сына, в котором они видели воплощение Уицилопочтли, ужасного бога войны ацтеков; этому богу в день освящения его теокали было принесено в жертву шестьдесят две тысячи людей

Итак, в ту эпоху, когда начинается этот рассказ, отец и сын Сарате были настоящими королями Новой Мексики.

Но благоденствие, которым они наслаждались, было внезапно нарушено одним из тех совершенно неожиданных событий, которые, хотя сами по себе не имеют серьезного значения, тем не менее имеют иногда очень серьезные последствия, потому что их нельзя ни предвидеть, ни предупредить.

Дон Мигель Сарате владел в окрестностях дель-Пасо обширными поместьями, в состав которых входили асиенды, громадные луга и леса.

Однажды дон Мигель возвращался с обычного объезда своих асиенд; было уже поздно, и он погонял лошадь, стараясь достигнуть до наступления ночи брода через реку, как вдруг не более чем в трех или четырех милях от того места, к которому он направлялся, в ту минуту, как он собирался вступить в густой лес хлопчатника, который ему надо было проехать, прежде чем достигнуть брода, внимание его было привлечено криками и свиным хрюканьем, доносившимися из леса.

Асиендадо остановился, не понимая, что значат все эти крики, и, нагнув голову, стал всматриваться в лесную чащу. Но сколько он ни напрягал зрение, ему ничего не удалось рассмотреть сквозь густую сеть лиан и кустарников, загораживающих ему обзор.

Между тем шум все рос и крики усиливались, слышались проклятья и гневные восклицания.

Лошадь мексиканца поводила ушами, храпела и топталась на одном месте, не желая идти вперед.