Жиль же вел все более и более роскошный образ жизни. Ни у кого не было таких важных слуг, такого богатого дома. Он организовал у себя целую капеллу маленьких певцов, их чистейшие, тщательно отобранные голоса служили утонченным угощением знатокам.

Страсть Жиля ко всему прекрасному, к гармонии, искусству, казалось, росла с каждым днем. За книгу в редком переплете или чудесный ковер он мог выложить целое состояние. Никто не мог с ним сравниться в щедрости и расточительности, ни у кого не было столь тонкого вкуса, как у этого воина.

15 ноября 1432 года скончался Жан де Краон. В этом событии Катрин поразило одно обстоятельство. Дед, любивший Жиля больше всего на свете, воспитавший его, сделавший его к несчастью таким, каким он стал, привив ему вкус к роскоши, пробудив в нем жестокость и безграничную гордыню, в свой последний час не пожелал проститься со своим любимцем. Другому внуку, Рене де ля Сюз, которого он до сих пор презирал, которого не хотел замечать, оставил старый рыцарь в наследство свой меч. Катрин, проведшая долгие часы на коленях у ложа умирающего сеньора-разбойника, не могла понять, почему при упоминании о Жиле в глазах старика вспыхивал безумный страх и он пытался слабой рукой прогнать прочь от себя кошмарное видение… Старый Жан де Краон унес эту тайну с собой в могилу. Но Катрин вскоре предстояло открыть секрет.

Знахарь замка умер два дня назад. Катрин не знала, каким святым молиться, когда ей вдруг вспомнилось, что Жиль пригласил к себе за большие деньги людей, занимавшихся с ним алхимией, его новой страстью. Некоторые из них говорили, что они медики, ученые, знавшие все и вся. Может быть, кто-нибудь из них поможет Мари?

Укрепившись в этой мысли, Катрин набросила накидку на ночную рубашку, чтобы хоть как-то укрыться от пронизывающего холода, стоявшего в коридорах замка. С факелом в руке она направилась в покои мужа, отказавшись от сопровождения служанки. Она знала, что Жилю не понравится, что она бродит в этой части замка в столь поздний час, но волнение за жизнь Мари придавало ей необходимую храбрость и силу, чтобы она могла противостоять гневу своего грозного супруга.

У дверей Жиля она остановилась и прислушалась. За толстенными створками дверей стоял адский шум: пение, хохот… и еще пронзительные, ужасные крики. Тем не менее она постучала в дверь, но из-за страшного шума никто не услышал ее стука. Тогда она тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Увиденное заставило ее отшатнуться в ужасе. Кровь отхлынула у нее от лица.

Оргия, открывшаяся ее взору была столь отвратительной, что это невозможно было передать словами. Но главным во всем этом кошмаре был ребенок, лежавший на столе с вспоротым животом и испускавший дикие вопли. Видно было, что он вот-вот испустит дух. Вокруг все было залито кровью.

Обезумев от страха, Катрин вскрикнула и, не закрыв дверь, пустилась бежать, зажав ладонями уши. Теперь она знала, как ее муж проводить ночи!

Ее первой реакцией было схватить на руки дочку и бежать вон из проклятого замка, куда глаза глядят. Но как в такую бурю, ночью выносить на мороз больного ребенка? Она всю ночь провела в молитвах, опустившись на колени у кроватки девочки, обливаясь горючими слезами.

Наутро Мари полегчало. Но по приказу Жиля к Катрин явился Роже де Бриквиль и заявил, что она должна укладывать сундуки. Отныне ей надлежит поселиться в замке Пузож с прислугой и дочерью. Катрин не стала спорить и с ужасом, отныне поселившимся у нее в душе, с разбитым сердцем, покинула Шантосе, чтобы никогда больше туда не возвращаться.