— Ничего подобного не будет, ваша светлость, — твердо заверила ее Друзилла.

И даже в эти минуты ее не покидало отчаяние при воспоминании о том, что происходило в тех домах, где она работала, — о мужчинах, тихо крадущихся по ночам в классную комнату.

О мужчинах, которые прятали ключ, чтобы она не могла запереться на ночь; о похоти, отражавшейся на их лицах в тот момент, когда она попадалась им на глаза; об их тянущихся к ней руках; об их губах, жаждущих ее губ; об их хохоте, которым они встречали ее сопротивление.

«Мужчины — я их всех ненавижу! — говорила она себе, — и Вальдо всего-навсего один из них!»

Друзилла вздохнула, так как поняла, что, если она немедленно не возьмет в руки иголку, платье герцогини так и не будет готово к утру. Вышивание, да и другая работа, которую должна была бы выполнять горничная, не входили в обязанности гувернантки, но однажды ее светлость обнаружила, как искусно шьет Друзилла, и на столе в классной стали появляться дополнительные задания.

А может, не раз в отчаянии размышляла Друзилла, это послужит для герцогини еще одной причиной, чтобы держать ее при себе.

Сейчас же у нее болела спина, и сердце продолжало учащенно биться, так как приход Вальдо вызвал у нее сильнейший страх, что его могут здесь обнаружить. Если бы хоть один слуга увидел, как он входит или выходит от нее, герцогиня — и это не вызывало у Друзиллы ни малейшего сомнения — узнала бы обо всем рано утром.

Все боялись шпиона ее светлости — Смотрителя комнат. Он читал надписи на промокательной бумаге, приставив листок к зеркалу, он шарил в мусорных корзинах, он подслушивал через замочную скважину. Очень немногое ускользало от его всевидящего ока, и обо всем, происходящем в доме, — даже о мелочах, — тут же докладывалось герцогине.

При этой мысли Друзиллу передернуло. Внезапно она почувствовала, что замерзла, и, пройдя в спальню, переоделась в ночную рубашку и теплый фланелевый халат. Она распустила пучок — и золотой водопад низвергся ей на плечи, на спину, окутав искрящимся золотым облаком.

Осторожно, чтобы не потревожить спящую девочку, она прошла через комнату, освещая себе путь свечой, взяла щетку для волос и вернулась в классную. Каждый вечер перед сном Друзилла сто раз проводила щеткой по волосам — так учила ее мама, — но сегодня она чувствовала себя слишком уставшей, а работы было еще много.

Она расчесывала волосы до тех пор, пока они не засверкали живым блеском, потом заплела их в косу и завязала зеленой лентой, отчего стала походить на школьницу.

Теперь она была готова приступить к работе, хотя беспокойство все не покидало ее. Она бросила взгляд на поднос и решила, что холодную курицу не стоит даже пробовать. Отрезав кусочек сыра и намазав хлеб маслом, Друзилла собралась было поужинать, но, почувствовав, что есть она не в состоянии, решительно переставила поднос, села за стол и стала прикидывать, сколько времени уйдет у нее на то, чтобы вышить оставшуюся часть каймы.

Она работала уже полчаса, когда внезапно услышала, что кто-то бежит по коридору. В классной царила полная тишина, поэтому громкий звук шагов сильно напугал Друзиллу, и она подняла голову. Шаги затихли около ее комнаты, в дверь постучали.

Друзилла окаменела. И тут она услышала шепот.

— Друзилла, это я, Вальдо. Ради Бога, открой.

Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что открывать не следует, и все же, почти против воли, она поднялась и подошла к двери.

— В чем дело? — спросила она.

— Впусти меня, умоляю. Прошу тебя, Друзилла!

Звучавшая в его словах настойчивость и на этот раз заставила ее не послушаться предостерегающего ее внутреннего голоса. Она повернула ключ. Вальдо поспешно распахнул дверь, чуть не сбив ее с ног.

— Быстро иди к столу, — скомандовал он.