— Да, ты потверже даже, чем я ожидал. Во всей мировой истории не встретишь адюльтера, который бы обошелся человеку дороже.

— Ничего. И ты не бедняк, и товар не для нищих.

— А если я скажу «нет»?

— Тогда я мог бы покинуть эти края. А тебя оставить здесь, — выздоравливай. Что могло бы обернуться для тебя оч-чень неприятной стороной. Выйти боком. Так что я, может быть, совершаю сейчас грубейшую ошибку.

Он повернулся, рука его нырнула под подушку и вернулась с миниатюрным автоматом неведомого происхождения. Он направил ствол мне в живот, повыше ременной пряжки. Рука его не дрожала.

— Да, Джерри, возможно, ты совершаешь самую крупную в жизни ошибку. Я ухмыльнулся.

— Где ты прятал эту штуку, когда в ней была нужда?

— В заднем кармане. Но руки у меня были заняты — я держал Сарагосу. Зато потом, когда я сидел в твоей машине, игрушка была наготове, — мало ли какие глупости могли взбрести тебе на ум. А потом я спрятал ее в чемодан. — Узнаю старого осторожного Винса.

— Это из Японии. Они научились мастерить такие штуки.

— Ты что, за дурака меня держишь, Винс? Стреляй. А потом поразмысли, что тебе дальше делать с тем, что останется от меня… и от тебя тоже.

— Ты с каждым днем хитрее, — сказал он, возвращая оружие под подушку. — О'кей. Вы оба, ты и твоя сладкая Лорри, заслужили по толстой пачке сотенных. Будем надеяться, что хотя бы чемодан в конце концов останется мне.

— Одевайся. Собирай вещи. Надо выехать как можно раньше.

Я вышел в коридор, прошел к нашей спальне. Дверь ее оказалась запертой. Я постучал, покричал — Лоррейн не откликалась. В гараже я обнаружил канистру бензина, приготовленного для газонокосилки, но еще не смешанного с маслом. На пути к моей машине я увидел Ирену, она шла от автобусной остановки. Я сказал:

— Ирена, миссис Джеймсон неважно себя чувствует. Она ничего не будет есть, а я обедаю не дома, так что вы сегодня можете быть свободны.

— Да, но я собиралась еще гладить…

— А вы не могли бы сделать это завтра?

— Хорошо. Могу, конечно.

— Идемте вместе. Я подвезу вас до автобуса.

— Бензин кончился, да? Я так и подумала, когда увидела вашу машину.

Я залил бензин в бак. Тронулся с места, вернее сказать, сорвался. Довез Ирену до автобусной остановки и сказал, что мы ждем ее завтра с утра. Она выбралась из машины, разогнулась и сказала, пронзительно глядя мне в глаза:

— Мистер Джеймсон, молитва — лучшая помощь.

— Да, Ирена. Я знаю.

— Преклоните колена перед Господом и доверьте ему ваши тревоги.

— Благодарю вас, Ирена.

Она отошла на остановку. Я ехал к бензоколонке, думая о ней. Что она видела у нас, что поняла, что может выдать?

Когда бак был полон и счет подписан, я поехал домой. Поднялся наверх и снова толкнулся в спальню. Там все еще было закрыто.

Винс сидел на кровати одетый, раненая рука спрятана под пальто, а пустой рукав аккуратно заправлен в карман. Соломенная шляпа надета набекрень. Я вынес его чемодан, а он сам, здоровой рукой держась за перила, спускался по лестнице, осторожно одолевая одну ступеньку за другой. От напряжения губы его побелели. Мне хотелось думать, что каждое движение действительно причиняет ему ту боль, какую изображало его лицо.

Он остался на кухне, а я спустился в подвал. На этот раз я надел рабочие рукавицы, чтобы не занозить руки, и быстро справился с поленницей, укрывавшей наше богатство. Потом открыл черный кейс, вынул двадцать девять пачек с сотенными купюрами и положил их на прежнее место.