Как выяснилось позднее, Салли жила строго по расписанию, причем до такой степени, что она умудрялась планировать даже страсть — не более трех раз в неделю, — хотя вслух это, конечно, никогда не проговаривалось. Разумеется, были и приятные исключения, но они казались искусственными: как будто она просчитывала, что в то редкое утро, когда ей не нужно отправляться с кем-нибудь на деловой завтрак, мы можем потратить минут десять или пятнадцать на достижение взаимного оргазма, прежде чем приступить к зарядке.
И все же я не жаловался. Потому что, если не считать редких угрызений совести насчет Люси и Кейтлин, все складывалась так, как мне бы хотелось.
— У всех должны быть свои проблемы, — сказал мне мой новый друг Бобби Барра, когда я засиделся вместе с ним в ресторане (правда, то была пятница) и под воздействием момента признался ему, что меня все еще терзает вина за то, что я разрушил семью.
Бобби Барра был в восторге, что я выбрал его в качестве исповедника. Ведь это означало, что мы с ним близки. А Бобби Барра нравилось думать, что он близок со мной. Потому что у меня теперь было имя, я был знаменитостью — один из немногих настоящих победителей в городе отчаянных стремлений и постоянных неудач.
— Смотри на это так. Твой брак принадлежит к той части твоей жизни, когда тебе ничего не удавалось. Поэтому, естественно, тебе захотелось от него избавиться, стоило перебраться на зачарованную сторону улицы.
— Наверное, ты прав, — неуверенно сказал я.
— Безусловно, я прав. Новая жизнь — это новое все.
Включая новых друзей, таких как Бобби Барра.
Эпизод второй
Бобби Барра был богат. Серьезно богат. Но не «мать твою, как богат».
— Что ты имеешь в виду под «мать твою, как богат»? — как-то спросил я его.
— Ты про положение или цифры?
— Про положение я и сам догадываюсь, я про цифры.
— Сто миллионов.
— Так много?
— Это не так много.
— На мой взгляд, за глаза достаточно.
— Сколько миллионов в миллиарде?
— Если честно, не знаю.
— Тысяча.
— Тысяча миллионов — это миллиард? Выходит, миллиард — это «мать твою, как богат»?
— Не просто ты сам «мать твою, как богат», но и десять поколений твоей семьи вполне обеспеченные люди.
— Да, это действительно серьезно. Но если у тебя всего сто миллионов…
— Ты можешь послать меня к такой-то матери, но тебе придется более тщательно выбирать аудиторию.
— Ты, наверное, уже «мать твою, как богат», Бобби.
— Близко к тому.
— По мне, это здорово.
— Может быть. Но скажу тебе, когда начинаешь общаться с по-настоящему большими ребятами, такими как Билл Гейтс, Пол Ален, Фил Флек и им подобные, сто миллионов — детские забавы. Десятая часть миллиарда. Что это для тех, кто стоит тридцать, сорок, пятьдесят миллиардов?
— Карманная мелочь.
— Бинго. Карманная гребаная мелочь. Даже пачкаться не стоит.
Я подавил улыбку:
— Ну, с точки зрения простого смертного… кому в прошлом году удалось заработать всего лишь миллион…
— Ага, но и ты достигнешь большего… если позволишь мне тебе помочь.
— Слушаю тебя внимательно.
Советы из Бобби так и сыпались, когда речь заходила о рынке, потому что именно этим он зарабатывал себе на жизнь. Он играл на бирже. И делал это так хорошо, что сегодня, в тридцать пять лет, он был почти «мать твою, как богат». |