Положение Арлетты, усугубленное вчерашней сценой в бальной зале, было весьма шатким. Вероятность того, что ей придется уехать, была очень высока.
Одеваясь к завтраку, Арлетта молилась, чтобы этого не произошло. Если ей придется покинуть замок, он превратится для нее в навязчивую идею.
Столько загадок требовало ответа, так много тайн уже приоткрыло свою завесу, и Арлетта буквально сгорала от любопытства.
Кроме того, она уронила достоинство всех английских гувернанток и укрепила герцога в его неприязни к англичанам.
Арлетта тщательно зачесала волосы и заколола их огромным количеством шпилек, как будто это могло сгладить ее вчерашний растрепанный вид.
Интересно, что мужчина может подумать о девушке, которая одиноко танцевала в одной рубашке посреди пустынного зала?
— Как я могла так опрометчиво поступить? — отчаянно вопрошала Арлетта, критически разглядывая себя в зеркале.
Она пыталась уговорить себя, что герцог сам виноват. Он приехал так внезапно и даже никого не предупредил! Арлетта знала, что если бы он сообщил о своем приезде, то об этом знала бы вся прислуга.
Арлетта встретилась с детьми у винтовой лестницы. Первым делом они спросили:
— Вы слышали, мадемуазель, дядя Этьен приехал!
— Неужели? Когда? — спросила Арлетта, изображая неведение.
— Он приехал, когда мы легли спать, — сказал Дэвид.
— Теперь дядя Этьен все испортит, — с сожалением вздохнула маленькая Паулина. — У меня всегда болит вот здесь, — она показала на животик, — когда он появляется.
Арлетта прекрасно понимала, что имеет в виду ребенок. Сегодня она чувствовала себя не лучше. Есть совсем не хотелось.
Одетая в самое строгое и некрасивое, по ее мнению, платье, с тщательно заколотыми волосами, Арлетта медленно шла в сторону гостиной. Спустившись вниз, она с облегчением узнала, что герцог уже позавтракал.
На завтрак подавали горячие круассаны. Испеченные из самой лучшей муки в местной пекарне, они были восхитительны. Дэвид ел с большим аппетитом. Он намазывал булочки желтоватым сливочным маслом, источавшим тонкий аромат свежих сливок, и густо поливал их янтарным медом.
Арлетта подумала, что детям лучше есть на завтрак яйца или что-то в этом роде. Она считала, что хлеб с утра вреден. Арлетта знала, что это предложение было бы поднято на смех самим герцогом, и не только потому, что речь шла об ее английских привычках.
Молоко, мука, мед — все, что подавали к столу, было самым свежим.
Дети закончили трапезу. Только они поднялись из-за стола, чтобы отправиться в классную комнату, как в дверях появился камердинер герцога.
— Монсеньор герцог ждет вас, мадемуазель!
Это прозвучало, как приговор.
Арлетта шла в кабинет герцога, который находился возле библиотеки. Ей казалось, что она идет на эшафот. Она словно слышала тревожную дробь барабанов. Ее ощущения мало отличались от чувств, приговоренных к смерти, узников.
В кабинет она еще ни разу не заглядывала. Однажды ей захотелось посмотреть, но дети буквально оттащили ее в сторону.
— Не надо! Это комната дяди Этьена! — испуганно прошептали они.
Камердинер открыл дверь, и Арлетта оказалась в кабинете. Она сразу же увидела герцога. Он стоял к ней спиной и глядел в окно на живописный сад.
Его атлетически сложенная фигура темным силуэтом вырисовывалась на фоне яркого прямоугольника окна. Арлетта успела отметить, как изысканно он одет.
«Наверное, он одевается на Сэвил-роу», — решила Арлетта.
Когда-то давно ее отец шутливо заметил, что английские леди заказывают платья только в Париже, а самые модные французские джентльмены одеваются исключительно на Сэвил-роу.
Арлетта чувствовала, что герцог отлично знает, что она уже здесь. |