Красовский? Но он почти не бывает дома! Да и Лилю, такую изменившуюся, он не воспринимает как больную! Пока не скажешь — не увидит! Значит, кто-то докладывает ему? В любом случае мне стало ясно: всех женщин тайно «сажали» на барбитураты и в течение года постепенно повышали дозы, а потом убивали их, резко отменяя препарат. У Лили, без всякого сомнения, есть отчетливая клиника хронической барбитуровой интоксикации, и, чтобы не допустить очередной трагедии, необходимо как можно быстрее вывести ее из этого дома раз и навсегда, госпитализировать и провести дезинтоксикацию.

В идеале хорошо бы выявить убийцу или убийц и разоблачить их, но это уже сверхзадача. Мне бы, — честно призналась Женя, — Лильку оттуда живой вытащить, и я бы была очень довольна! В конце концов, я ведь не следователь и никому обвинение предъявить не смогу! Моя задача изначально была другой — не наказать преступника, а вычислить его, обезопасить тем самым Лилю, а заодно и самой остаться живой и желательно здоровой. Все! И это — выше крыши!

Вот и ладно, — вдруг преисполнилась спокойной решимости Женя. — Значит, одна мне дорога — в особняк, в гости к Красовскому!»

Побродив еще немного по комнате, она все же прилегла, пытаясь уснуть. Мысли, одна тревожнее другой, тут же набросились на нее, заставляя ворочаться с боку на бок, не давая покоя. Она все же провалилась в какую-то темноту, но, как ей показалось, лишь на мгновение. Между тем за окном уже рассвело и часы показывали без четверти семь.

Женя вскочила как ужаленная, боясь, что проспала и не услышала, как звонил телефон. Однако телефон не подавал никаких признаков жизни. Волнение с новой силой охватило ее: где Лиля? Где Владимир Петрович? И куда подевался Федор? Все как будто сговорились прятаться от нее, Жени, и в самый неподходящий момент!

Ожидание без действий становилось невыносимым. Появилось чувство, что она теряет драгоценное время. Оно уходит, как вода сквозь песок, медленно, но неотвратимо.

— Все! — решительно сказала Женя. — Теперь, когда наступило утро, меня ничто не остановит! Ждать у моря погоды я больше не буду! Пришло время действовать!

Она тут же набрала номер Натальи Михайловны. Трубку взяли сразу, чувствовалось, что сидели возле телефона. В трубке раздался взволнованный голос Натальи Михайловны:

— Да, я слушаю!

— Наталья Михайловна, это я, Женя!

— А-а, Женечка. — Наталья Михайловна не скрывала своего разочарования. — Владимир Петрович так и не позвонил… — Было слышно, как она заплакала. — Я всю ночь от телефона не отлучалась, не знаю, что и думать: он так никогда не поступал, если задерживался, обязательно звонил. Я пыталась сама дозвониться в особняк, но никто не берет трубку! Что-то там случилось, Женя! Сердце все изболелось — беду чует!

Женщина снова заплакала.

— Успокойтесь, Наталья Михайловна! — Женя изо всех сил старалась говорить спокойно, но голос ее предательски срывался. — Я попытаюсь проникнуть в особняк, но, может быть, Владимир Петрович еще позвонит, вы на всякий случай дайте тогда мне знать, хорошо?

— Хорошо, я, конечно, вам позвоню сразу, как только что-то узнаю, но что вы говорите: как вы проникнете в особняк? Там ведь охрана! Они вам даже калитку не откроют! Там везде стоят видеокамеры, Красовский вас сразу увидит, и тогда уж точно вы оттуда не выберетесь: он поймет, что вы что-то знаете!

— Наталья Михайловна, у меня нет выбора: я действительно много знаю, но что толку, это знание пока мертвое, я не могу его использовать!

— Я понимаю вас, Женя! Я сама себе места не нахожу! Но разве это хорошо, если и вы там исчезнете?

— Я не исчезну, я пойду туда не одна! Я буду держать вас в курсе!

— Женя, но что мне делать, если вы не позвоните? И никто не позвонит?

— Все будет хорошо! — Женя взяла себя в руки и старалась говорить уверенно и спокойно.