Поппи хотела что-то сказать, но Вероник налетела на нее с новыми обвинениями.

— Считаю должным отметить, — процедила она, — что вы испортили наши отношения с одним из самых влиятельных информационных агентств мира.

— Все не так ужасно… — тихо проговорила Поппи. Вероник перестала усмехаться и нахмурилась.

— Не тебе решать, что ужасно, а что нет для «KMG». Это решаю я. А вы — всего лишь наемные сотрудники.

Поппи униженно замолчала. Мое сердце обливалось кровью: я никогда не видела подругу такой раздавленной. Надо было срочно что-то предпринять.

— Вероник… — тихо начала я, и та обратила на меня пылающий взгляд. — Поппи здесь ни при чем. Во всем виновата я. И ради справедливости надо заметить, что Поппи вообще ни в чем нельзя винить. Она проделала огромную работу — далеко не каждый музыкальный проект получает такое освещение в печати. Это колоссальный труд. Презентация прошла успешно, пусть о ней и не написали в UPP.

— Наша компания вложила в нее столько денег не ради того, чтобы все рухнуло из-за какой-то личной ссоры между агентом по рекламе… — она бросила злой взгляд на Поппи, — и журналистом!

— Это я во всем виновата, Вероник.

Та снова посмотрела на меня. Я собралась с духом и сказала:

— Агент по рекламе — это я, а не Поппи.

— Не надо… — выдавила моя подруга. Я покачала головой.

Вероник свирепо уставилась на меня и тихим голосом сказала:

— Продолжайте.

Я перевела дыхание.

— Я позволила себе непрофессиональное поведение с Габриелем Франкёром. Между ним и Гийомом произошел конфликт, который я не смогла уладить. Это полностью моя вина.

Вероник долго молчала.

— Ясно, — наконец проронила она.

Мы с Поппи переглянулись.

Вероник опустила глаза и некоторое время сидела неподвижно, как будто медитировала. Затем подняла взгляд на меня.

— Надеюсь, к вечеру ваше заявление об уходе будет на моем столе.

Поппи охнула.

— Вероник, в этом нет необходимости!

— А тебе, — Вероник повернулась к Поппи, — я даю последний шанс, за твои прежние заслуги перед «KMG». Надеюсь, впредь ты не станешь нанимать агентов, которые могут рискнуть нашей репутацией. Это непростительно.

— Но…

— Уйдет либо Эмма, либо вы обе, — перебила ее Вероник.

— Все нормально, Поппи, — тихо сказала я и, прежде чем подруга успела ответить, обратилась к Вероник: — К концу дня вы получите мое заявление. Еще раз извините.

Словно во сне, я встала и быстро вышла за дверь, чтобы никто не увидел, как я плачу.

Глава 18

Не знаю, с чем было сложнее расставаться: с Парижем — городом, в который я влюбилась, или с Поппи — подругой, которой я теперь доверяла.

Она без конца рассыпалась в извинениях и обещала, что попытается образумить Вероник. Но я знала, что сама все испортила, и не хотела причинять Поппи еще больше вреда. Ее карьера и без того висела на волоске, а потеря такого клиента, как Гийом Риш, будет для нее полным крахом. Я бы ни за что на это не пошла — и так уже натворила дел. Поппи выручила меня из беды, а я в благодарность чуть не лишила ее работы. Конечно, она все время твердила, что я не виновата, но я-то думала иначе: я совершила непростительную глупость.

Осознав, что ее уговоры не заставят меня изменить решение, Поппи сдалась и начала прощаться. Она каждый вечер водила меня в разные рестораны (возможно, отчасти для того, чтобы убедить меня остаться во Франции).