— Мой? — недоверчиво спросил Эллис, отлипая от стола, в который, кажется, уже врос.

— Ваш, ваш. Чей же еще, — я с трудом сдержала улыбку. — Памятуя о том, что у меня взял привычку гостить вечно голодный детектив, я теперь отсылаю в кофейню из своего дома одну порцию ужина каждый вечер.

Глаза у Эллиса были такие несчастные, что даже суровая обычно Мэдди прониклась к нему сочувствием. Переставив с подноса на стол тарелки полноценным обедом — копченая баранина в чесночном соусе, печеный картофель, салат из маринованных овощей и горячий паштет — она наклонилась к детективу и робко погладила его ладошкой по голове, как ребенка.

— Мадлен, это вы? — вяло откликнулся Эллис, скосив глаза на смущенно замершую девушку. — Вот ведь докатился, меня уже женщины и дети жалеют. Причем одновременно и в едином лице.

Мэдди залилась румянцем до самых ушей и быстро отступила на шаг назад. Потом насупилась, перехватила поднос в одну руку, шлепнула Эллиса полотенцем по затылку и, гордо развернувшись, зацокала каблуками на кухню.

— Нет, — грустно констатировал детектив. — Женщины и дети меня не жалеют. Это, наверное, мне сначала показалось.

— Вы упорно напрашиваетесь на комплименты, — тут я уже не сумела удержаться и все-таки улыбнулась.

— Просто шучу. Видимо, без особого успеха, — вздохнул Эллис и, скептически оглядев тарелку с бараниной и картофелем, подвинул ее к себе поближе. — Вы лучше расскажите мне, как идет опрос свидетелей. Лайзо, паршивец, всячески намекает, что вы узнали нечто потрясающее… Намеки-намеки, а о деталях — ни слова. Чем вы его так подкупили, что он теперь даже со мной многозначительно отмалчивается? — судя по интонации, это был вопрос риторический. — Так что вы докладывайте о ходе следствия, пожалуй, а я пока исследую содержимое своей тарелки. Тоже, знаете ли, замечательное дело.

То ли пустой желудок был тому виной, то ли мрачно-сосредоточенное настроение, но Эллис не задал мне ни одного вопроса по ходу рассказа. Даже не перебил ни разу, вопреки обыкновению. Но слушал внимательно. На середине рассказа он и вовсе потерял интерес к баранине и, подперев рукою подбородок, уставился на меня в упор.

Я сбилась и не сразу сумела собраться с мыслями.

— …А потом мы распрощались, условившись о встрече. Остаток дня я была занята, а сегодня пришли вы. Вот, собственно, и все, — подвела я итог через добрых два часа и потянулась к чашке с остывшим чаем — немного промочить горло. К концу рассказа у меня даже голос немного охрип.

Эллис, впрочем, выглядел весьма довольным результатом.

— Прекрасно, — произнес детектив после небольшой паузы. — Что ж, это вполне ложится на мою информацию. Жаль, что я сейчас занят двумя делами сразу, причем одно из них личное и не терпит отлагательств… Ваш рассказ, Виржиния, во многом подтверждает мои догадки, но кое-что для меня оказалось неожиданностью. И весьма заинтересовало, не скрою… Речь идет о родстве между Эстер Бонне и Джулией Дюмон. Я знал, что одна из дочерей Нингена держит в Лютье небольшую школу живописи, где и преподает сама, только и всего. О том, что у нее есть сестра в Аксонии, да еще не кто иная, как мисс Дюмон, я не подозревал.

В голове у меня словно встал на место кусочек головоломки.

— Погодите. Но ведь Джулия Дюмон говорила, что эта Эстер Бонне — женщина необщительная, склонная к пустым подозрениям, затворница. Как это может сочетаться с преподаванием?

— Да никак, — цинично улыбнулся Эллис, становясь сразу похожим на злого лиса из сказок. — Лайзо прав, она лжет. Вопрос — только ли насчет своей родственницы?

— И зачем лжет, — глубокомысленно добавила я, но Эллис только отмахнулся:

— Тут-то как раз версия сразу появилась.