|
– Это почему? – Ну, нам проще будет их уговорить. А если вы пойдете с нами, нам придется тащить на себе компанию брыкающихся мальчишек. Или как вы намерены их вернуть? – Понятно. Бластера у меня нет. Я неблагонадежный. Был, – он вспомнил что наши не имеют к нему никаких претензий. – Это к тому, что нам надо взять с собой патруль? Тогда завтра придется делать то же самое еще раз, и послезавтра. Пока не случится какая нибудь беда. Тогда кто нибудь опомнится! Девочки были по прежнему непримиримы. Черт с ними, справимся. – Ну, ты придумал, куда нам идти? – спросил я у Винсенто. Он кивнул. Я достал из кармана свой новенький «шпионский» наладонник. Вчера, возвращаясь с экзамена, увидел рекламу перед магазином электроники и не смог устоять: размером с обычный считыватель, но разворачивающиеся голографические экран и клавиатура – это всё, что у них есть общего. Возможности – как у ноутбука последней модели. Плюс ИК сканер, индикатор жучков, видеокамера, встроенный диктофон. (Записывает шепот за двести метров, если нет помех. А где их нет?) Плюс все возможности хорошего комма, которые за наладонником и не заподозришь, поэтому я и окрестил его «шпионским». Стоит, правда, как десять новеньких ноутбуков. За такую вещь не жалко. Я вывел на экран карту окрестностей: – И куда они могли податься? – Вот сюда, – показал Винсенто на небольшую поляну в окружающем городок хвойном лесу (защита от ящеров), – обычное место сбора перед всякими шалостями. – Ах, ты… – начала его сестра, но ее мать закрыла ей рот ладонью. – Ладно, пошли, а потом – по тепловому следу. В лесу, наверное, час продержится. Не меньше. Он согласился. И мы побежали. – Жаль, что горынычи холоднокровные, – заметил я, – придется смотреть в оба, сканер их не ловит. Через десять минут мы были на поляне, трава была еще примята, но юные партизаны уже отправились воевать. – А почему ты так уверен, что они ушли недавно? – поинтересовался Винсенто. – Сейчас еще только полдвенадцатого. Завтракали твои, наверное, около десяти – суббота. Потом мальчишки здесь собирались, выясняли, кто тут главный и куда они пойдут. К тому же, если бы они ушли давно, твои сестренки сказали бы с вызовом что нибудь вроде: «Ищите!» Говоря всё это, я пытался найти тепловой след на одной из трех тропинок, что вели в сторону джунглей. – Ты рассуждаешь, как настоящий шпион, – заявил Винсенто. Ужасно. Того и гляди он до чего нибудь догадается. Не следует забывать: я тут бегаю по лесу в обществе надежды всей этнийской математики. С мозгами и логикой у него более чем в порядке. – Это обыкновенная логика, – заметил я, – почти математическая. Ты просто никогда не пытался применять ее в реальной жизни. Непонятно почему. Я нащупал след и махнул рукой в сторону средней из тропинок: – Туда. – Почему это ты думаешь, что я не пользуюсь логикой? – оскорбился Винсенто. – Ну в тот раз… мог бы догадаться, что я не побегу на тебя стучать, да еще и в кремонскую СБ! – Отец, знаешь, за что сидел? Не донес на человека, который ему что то такое антикремонское сказал! А тебе ничто не грозило, между прочим. – Извини, я не знал, – сказал я серьезно. Этот мир еще ужаснее, чем я думал. У них не хватает рабочих рук на терраформировании (умерли, надо полагать), – вот они и устраивают провокации. Беспроигрышный вариант. Или провокатора, или его жертву можно будет посадить. Смотря кто первый прибежит доносить. Мало мальски порядочный человек садится однозначно. В сухом остатке имеем страх и ненависть всех ко всем, а значит, полную невозможность создать, например, какую нибудь революционную организацию. |
