— Я почти не знаю вас, — возразила она.

— Мужчины и женщины влюбляются друг в друга, мельком увидевшись на прогулке или перекинувшись парой слов во время утренней мессы. — Его лицо вспыхнуло, в устремленном на нее взгляде сквозила страсть.

Она бросила ему вызов. В ней была тайна, которую он жаждал постичь, и она видела это. Для него она была куртизанкой, чьи прелести пленили дворянина, и этот дворянин заключил ее в башню. Казалось, молодого человека восхищает сама возможность говорить с нею. Тяга соблазнять ее была непреодолима.

— Но не я, — холодно возразила она. — Мне нет пользы от любви.

— Женщина, выглядящая, как вы, не может говорить так.

— Тем не менее, уверяю вас, это так.

— Вы предпочитаете, чтобы вас обожали, как это делает граф, я прекрасно понимаю вас. Для меня будет величайшим наслаждением преклонить перед вами колени.

— Благодарю, но в этом нет необходимости.

— Если вам нужен достаток, то я богат.

— Вы имеете в виду, что богат ваш отец. А титул?

— Вам нравится быть жестокой, но тем приятнее будет миг, когда вы сдадитесь.

Она явно понапрасну теряла время и силы, пытаясь охладить его пыл. Безразлично пожав плечами, она отвернулась. Ее глаза встретили взгляд Чарро, который, должно быть, слышал беседу. Чарро улыбнулся, в его ярко-голубых глазах Пилар прочла интерес и сочувствие.

Было уже поздно, когда пышный обед наконец завершился, и гости, освежившись, собрались отправиться на бал. Юноши должны были ехать верхом, освещая факелами дорогу. Господа постарше и дамы путешествовали в каретах.

Рефухио, равно как и Чарро с Энрике, предпочел ехать на лошади. Балтазар, как слуга, должен был стоять на запятках одной из карет. Сеньора Гевара намеревалась ехать в семейной карете вместе со своей старшей дочерью и дуэньей девушки, дальней родственницей. Четвертое место хозяйка дома собиралась предложить Пилар, когда появилась вдова Эльгесабаль с маской в руке. Ее пухлые плечи покрывала мантилья.

— Разве вы тоже едете, донья Луиза? — удивилась хозяйка.

— Разумеется. — Донья Луиза, казалось, была поражена, что ее спрашивают об этом, и продолжала: — Ах, вы подумали о том, что я в трауре! Конечно же, я не буду танцевать, но мне нужно повеселиться, чтобы не думать о моей потере. Я знаю, мой милый муж порадовался бы за меня. Он был на редкость неэгоистичен.

Энрике, стоявший неподалеку, заметил вполголоса:

— Без сомнения, это был святой.

— Да, — подтвердила вдовушка.

— И именно поэтому вы не могли хранить ему верность и оставаться рядом с ним?

Вдова отвернулась от акробата, делая вид, что не слышит его. Кивнув в сторону свободного места в карете, она обратилась к хозяйке:

— Я вижу, вы оставили это место для меня?

— Если оно вас устроит. — Сеньора Гевара явно не испытывала особой симпатии к донье Луизе.

Пилар поразила настойчивость вдовушки. Она слышала, сколь неодобрительно отозвался об этом Энрике. Пилар была встревожена — ведь она сама тоже не носила траура по своей убитой тетке и собиралась насладиться всеми прелестями вечера. Ситуация была и вправду трудной, но Пилар надеялась, что она сможет с честью выйти из нее.

Сеньора Гевара обратилась к Пилар. С ней она не была так холодна, как с доньей Луизой.

— Простите, сеньорита, но возникли осложнения. Боюсь, что я буду вынуждена просить вас поехать с нашими добрыми друзьями, нашими соседями…

Вдруг заговорил ее сын:

— Прошу прощения, мама, но я отвезу эту даму.