– Как вы уговорите его жениться на незаконнорожденной?

– Он вассал моего отца, поэтому уговорить его будет нетрудно. – Он замер, прислушиваясь. – По-моему, они уже идут.

В дверь постучали.

– Входите, – громко произнесла Мария. Дверь открылась, герольд провозгласил:

– Принцесса Елизавета!

Филипп поспешил спрятаться за гардинами. У него перехватило дыхание – слишком много рассказов ему доводилось слышать о свояченице. Господи, подумал он, неужели отныне меня будут возбуждать все женщины, кроме моей супруги?

Мария уселась в кресло с позолоченной спинкой. Затем госпожа Кларенсия и сэр Бедингфилд чинно ввели в комнату принцессу. Когда та опустилась на колени перед королевой, Мария взмахом руки отпустила ее провожатых.

Прильнув к щели между двумя гардинами, Филипп увидел стройную молодую голубоглазую женщину с огненно-рыжими волосами. Она была довольно бледной – вне всяких сомнений, в течение последних лет ей пришлось перенести немало болезней, в которых сказались и содержание под стражей, и постоянная угроза смерти, висевшая над Елизаветой. Она жила между топором палача и троном и не знала, куда может привести любой ее шаг.

Он обратил внимание на ее изысканный, со вкусом подобранный наряд; заметил дорогие перстни и браслеты, сверкавшие на ее красивых белых руках, удивился той непринужденности, с которой она выставляла их напоказ в такое тяжелое для нее время.

Она сказала:

– Ваше Величество посылали за мной?

– Как же иначе вы оказались бы здесь? – холодно спросила Мария.

Принцесса опустила свои длинные золотистые ресницы. Филипп уловил в ней скрытую энергию. Она старалась казаться робкой, но ее застенчивый вид ни на мгновение не обманул его. Без сомнения, она была страстной натурой – тщеславной и в то же время женственной. Ему говорили, что ею владели очень много желаний, самым сильным из которых было желание стать королевой.

Он хотел получше приглядеться к ней. Ее и в самом деле нужно было поскорее выдать замуж за Филиберта Савойского и выставить за пределы Англии, поскольку в одном не существовало никаких сомнений: пока она будет оставаться здесь, будут возникать всевозможные проблемы и неприятности.

Елизавета едва успела поцеловать руку королевы; Мария постаралась сократить этот ритуал до минимума. Елизавета воскликнула:

– Ваше Величество, вы должны верить в мою лояльность! Все, что вам говорят обо мне, – ложь и гнусная клевета!

– Да, но почему именно вы все время становитесь объектом клеветы?

– Потому что слишком много злых языков стараются опорочить меня перед вами. Поверьте, я никогда не пыталась идти против воли Вашего Величества!

– А как насчет ваших отношений с Куртени? Елизавета подняла глаза, придав им еще более робкое выражение, чем прежде.

– Ваше Величество, это произошло не по моей вине. Поклявшись говорить, как на духу, она посетовала на то, что не в силах встать на пути таких мужчин, как Куртени – находящих ее слишком привлекательной, а потому совершающих ради нее безрассудные поступки, – даже если понимает, насколько глупо они поступают, и не имеет никакого желания принимать то, что предлагают ей.

Своим тщеславием Елизавета всегда досаждала Марии. Она и сам знала об этом, но все же не могла удержаться от того, чтобы не доставить себе удовольствие, представ перед сестрой неотразимо привлекательной женщиной.

– Полагаю, все было как раз наоборот, – сказала королева.