Могла бы догадаться.

— Хотя бы не «Утро в Нью-Йорке». — Я говорила о бесплатном издании, распространяемом на перекрестках и станциях метро.

— Да пошли они!.. — Фил с интересом посмотрел на бутылку, намереваясь продолжить возлияния.

Я решительно отодвинула ее в сторону. С меня хватило прошлого раза, когда Анкер притащился за деньгами. Тогда я с трудом выудила его из-под бильярдного стола, где он устроился на ночлег. Дурной пример для остальных посетителей.

Синие глаза Фила глядели тупо и безвольно.

— Твой босс сущий дьявол. Не понимаю, как ты с ним уживаешься.

— Ой-ой-ой. — Я подняла обе руки, словно защищаясь.— Я всего лишь почтальон. Можешь забирать чеки в Бруклине, если тебе нравятся пешие прогулки.

— Может, и нравятся.

Это настораживало.

— Да в чем дело, Фил?

Анкер взглянул на меня так, что я занервничала. Он старался быть неотразимым, использовал свое единственное оружие. Но что-то неприятное крылось в его тоне и в том, как он смотрел: какой-то «душок», примесь отчаяния.

Я вцепилась в потертое кожаное сиденье барного стула, готовая защищаться. Фила я никогда не боялась, даже не предполагала, что такое возможно. Конечно, я привыкла иметь дело с типами, которые дня не проживут, не запугав кого-нибудь до смерти. Но только не Анкер, мой старый друг, с которым мы всегда лишь мило флиртовали.

— Вспомни о гордости, — сказала я. Слово «гордость» было моей половиной кодовой фразы, написанной на конверте. — Покончим с этим.

— Я забыл кодовые слова.— Фил почесал подбородок.

Я прищурилась, только сейчас заметив, что седины в его щетине прибавилось. Отчаяние и старость вместе производят плохое впечатление.

— Тогда о чем говорить. Ты знаешь правила, Фил. Выпивка за счет заведения...

— Просто отдай мне этот чертов конверт! — Он шарахнул кулаками по столешнице, распугав котов, в мгновение ока ретировавшихся в чулан.

Я втянула голову в плечи, одновременно радуясь, что я не человек. Анкер и понятия не имел, с кем связался. Даже в таком состоянии, когда наркотик придавал ему сил, он не мог навредить мне, хотя больно, без сомнения, будет.

Но когда Фил убрал руки со стола, там осталась оранжевая флэшка размером с мой мизинец.

— Вот. Моя жизнь никчемна. Я полностью во власти вашего пророка. Вашего божьего человека. Величайшего лицемера из всех этих торгашей святостью, всех этих шлюх и педиков, у которых нет смелости даже самим себе признаться, какие они подонки!

Казалось, Фил вот-вот заплачет. Он запустил пальцы в свои грязные волосы.

— Ты понятия не имеешь, на что мне пришлось пойти, чтобы это раздобыть. Клянусь, если бы я его сейчас увидел...

Следовало удостовериться, что Фил говорит правду. Что он не подсовывает мне пустую флэшку в надежде стрясти с меня деньги. С другой стороны, откуда ему было знать, что мне принесли конверт?

— Понимаю твои чувства... — Я коснулась его пальцев.

Фил отдернул руку, как и следовало ожидать, но я успела прочесть его эмоции: злость, страх, унижение и бесконечная жажда заполнить зияющую пустоту внутри себя. Он не хотел отдавать мне флэшку, но чувствовал себя загнанным в угол и не видел другого выхода.

Взвесив все «за» и «против», я протянула ему конверт. Он взглянул на кодовые слова:

— Точно. Ты говоришь «гордость», я говорю «натуральный». И как я забыл?

— Случается. — Я повела плечом как ни в чем не бывало.

К запаху боли и грусти, исходившему от Фила, теперь прибавилась смесь адреналина и пота: сказывалось действие виски.

— Я провожу тебя.

Мы прошли в фойе. Взявшись за ручку входной Двери, Анкер замер — заметил мою татуировку.