Шумели ливни и ветра. Ползла улитка.
Я жертвы приносил богам натурой мертвой, но я не знал, не знал, что сам назначен жертвой.
Я целый мир в себе носил и жить пытался, но благодати не вкусил, не догадался.
Я не сумел. Я не достиг.
Я отработан.
А мой убийца — беловик — смотрите: вот он.
Его лепила та же боль, но отличала способность снова стать собой, начать с начала.
Встаньте, встаньте с колен.
Умолкните, предоставьте себя молчанию.
Что просить вам, если дарится океан, а взять можете каплю, и ту — извергая?
О чем молите бездну, вас измеряющую?
Что вам делать с Моим огнем?
Чтобы сжечь ваши души, довольно искры.
Оглушенные песнопениями, голос Мой вы не слышите, ядовит дым ваших жертвенников, и не видите жертв и даров Моих.
Вот сумерки легли, и слабый свет, когда вопрос яснее, чем ответ, и отзвуки отчетливей звучанья. Приходит час Учителя Молчанья, закат заката… Тише, он пришел…
Мир гасится. Еще один укол, и замолчит Поющий Фехтовальщик и грядет ночь. Ты догадался, мальчик, любовь проста и встретиться легко, но меркнет свет и звезды далеко
Листопад
ПРОЩАЙТЕ
ПРОЩАЙТЕ
ГРУЩУ
ГРУЩУ ВЕЩАЙТЕ
ВЕЩАЙТЕ
РОПЩУ
РОПЩУ
Итак, ступай и засыпай, смотри и слушай, как начинают ворожить и сны вокруг оси кружить и саван предзабвенный шить лесные души.
В избытке сил ты не спросил, чей голос лето сотворил, построил плоть твою и воздух венценосный, и к жизни смерть приговорил, и сам себя похоронил и на поминки пригласил траву и сосны.
И не зазорно ли стопам гулять по высохшим губам, топтать и превращать в труху тех, что шумели наверху, казалось, вечно, и утешенье ли рыдать, когда не в силах угадать, зачем земная благодать так быстротечна.
Теперь пора — октябрь идет, зиме поклон земной кладет, несет предвестье, какая жизнь за жизнью ждет, какой из листьев упадет с тобою вместе.
СТЕЛИТЕСЬ
СТЕЛИТЕСЬ
ТЕЧЕМ
ТЕЧЕМ МОЛИТЕСЬ
МОЛИТЕСЬ
О ЧЕМ
О ЧЕМ
Закат — остановись…
Опять пожар, и мчится зверь, на миг, смертельно-сладкий, артерию сопернику зажать в последней схватке.
Вот вспыхнул шерсти обагренный клок…
Узнай же, инок: себе подобных вызывает Бог на поединок.
Не может ножик перочинный создать перо — к перу прижатый лишь отточить или сломать. Родитель детям не причина. Не программист, а провожатый в невидимость. Отец и мать, как я терзал вас, как терзали и вы меня, судьбу рожая… О, если б мы не забывали, что мы друг друга провожаем. Не вечность делим, а купе с вагонным хламом. Сутки, двое, не дольше. Удержать живое — цветок в линяющей толпе — и затеряться на вокзале… о, если б мы не забывали»
Вы уходили налегке. Я провожал вас в невесомость и понял, что такое совесть: цветок, зажатый в кулаке.
Я ждал тебя, не веря, я думал, ты потерян, а ты как день недели явился, мальчик мой. Как долго ты скитался как странно ты удался, и чудом жив остался, и прибежал домой.
А я искал берлогу и не пришел к итогу, и вышел на дорогу, небритый и хромой. Как много истин темных, как много душ бездомных в путях головоломных хотят попасть домой.
Вот этот дом — не сытый, ничем не знаменитый, со всех сторон открытый и летом и зимой — приют последних истин по нраву бескорыстен, но этот дом не пристань, а море, мальчик мой.
Песнь уходящих
Прощайте, мы говорим вам, прощайте, последнее слово, мы встретились и уходим, прощайте — снова и снова, разбитые чаши не клейте, подарков не возвращайте, живых врагов не жалейте, мертвых не возмущайте.
Младенцы играют в звезды, а звезды играют в годы, не стройте дворцов, не спорьте, когда умирают горы, пускай облака воскресают и плачут весенним снегом, пусть все, кто уходит в землю, идут на свиданье с небом. |