Задание: По средам и пятницам, а также по воскресеньям в утренние часы посещать кафе «Имбис», по возможности располагаясь неподалеку от собирающейся там компании. Стараться вести себя незаметно. Взять с собой перевод, иначе компания может обратить внимание на то, что агент сидит в одиночестве и ничем не занят. [Неожиданно про себя: Боже, смилуйся! — Правда, сегодня Страстная пятница, и, наверное, эти слова пришли мне на ум не так уж случайно. Как бы то ни было, с точки зрения моего отца существование Бога было бы в данный момент крайне выгодно. Он мог бы искренне раскаяться в содеянном, а Господь Бог мог бы простить ему; небольшой переходный период в чистилище, и вперед, в поднебесье, в рай. А может быть, он не раскаялся бы, то есть восстал против Бога, и тогда загремел бы к грешникам. В любом случае порядок и справедливость были бы восстановлены. Ну а проще всего, да простится мне эта нескромность, было бы назначить Богом меня, и тогда одним выстрелом мы убили бы сразу двух зайцев.] Пока вести только наблюдение. Примечание: Наша цель — путем соответствующей комбинации внедрить Чанади в группу лиц, разрабатываемых под кодовым названием «Завсегдатаи». Комбинаторы!

Полдень, пора уходить, меня ждет мой знакомый Ш., но я боюсь оставлять на столе свои досье — вдруг К. подойдет и заглянет в них точно так же естественно, как я только что заглядывал в его документы. Он ведь не знает, насколько они мои. Что делать? Я выжидаю.

31 января 1964 года

Докладывает о кафе «Имбис». Донесение соответствует информации агента Банхиди, уже внедренного в эту компанию. Агент находился в «Имбисе» 24 января с 18 до 19 часов, в воскресенье, 26-го, с 10.15 до 11.45 и 29 января с 17.00 до 18.15. Понятно теперь, откуда проблемы с семейной жизнью, почему она идет через пень-колоду.

12.04. Хотя рабочее время закончилось, К. даже не шевелится, я тоже. Сосредоточиться не могу, делаю вид, будто читаю, на самом же деле просто тяну время. Унизительно. Интересно, сколько таких унижений нужно мне пережить, чтобы возненавидеть К. и винить его во всех моих бедах? Как свекровь, во всем обвиняющая невестку, даже если виноват сын (то есть отец, ха-ха).

С Ш. мы знакомы недавно, но я питаю к нему доверие, отношусь как к старому мудрому другу. Неожиданно я решаю обо всем «рассказать» ему, то есть соврать, будто есть у меня приятель, об отце которого — совершенно внезапно, как гром среди ясного неба! — стало известно, что он в течение двадцати лет был сексотом, работал на органы. (Ш. живет за границей, и, наверное, потому мне легче было с ним говорить.) Приятель же мой все эти годы считал его нравственным образцом.

И пойми, Ш., считал обоснованно! — Я так замечательно вошел в роль, что сам удивился. Поучительно. Видимо, что-то подобное происходило и с моим отцом. Лживое бытие требует всего человека. — Ты можешь это объяснить?

Не могу, сказал Ш., и слова его прозвучали так искренне, почти успокаивающе.

Надеюсь, с этим покончено. [Не совсем понимаю, что я хотел сказать. Что больше не будет сексотов? Или что отец моего друга больше не пишет доносов?]

Что значит покончено? Ведь мы говорим о человеческом естестве, не так ли?

Нет, мы говорим о диктатуре.

Ты прав, соглашается Ш. (Но прав, разумеется, он.)

[Поздравляя меня с днем рождения, Дёрдь Конрад пишет о том, как замечательно я умею рассказывать о своем отце. Мне кажется, это правда. Так будет и впредь.]

29 мая 2000 года, понедельник

9.06. Вы сегодня свежо выглядите, господин Э. (или расшифровать, быть последовательным?), любезно приветствует меня одна из сотрудниц Архива.