В январе он забрал у Р. вазу (Р. при этом почему-то фигурирует под фамилией, которую носила еще до ее мадьяризации) и предложил ей передать привет ее сыну через его сестру, собирающуюся в Венгрию. Поллачек этим доволен.

Агент пространно докладывает о своей сестре. О том, что она встречалась с «товарищами по Киштарче» (вместе с которыми была интернирована, с М. В., Э. К., женой Б.). Вместе с моей супругой она пригласила меня в ресторан «Фортуна» (…) Разговора по существу здесь не получилось, потому что она постоянно заказывала у цыган песни. Бедная Мамочка, как она кривилась. Как будто проглотила лимон. А может, наоборот, лицо ее раскраснелось, и, немо шевеля губами, она подпевала веселой компании?

Обо всем, с мучительными подробностями. На мои намеки относительно десятой годовщины контрреволюции она не реагировала, а что касается будущего, то для меня, как она полагает, решением могла бы быть эмиграция. Со своей стороны, она, похоже, порвала с Венгрией… Вот идиот! [называть отца идиотом — приятное чувство! я это вижу и по своим детям и, по возможности, пресекаю такие поползновения беспощадно!]… порвала с Венгрией, в том числе и эмоционально, хотя радости по поводу наших недостатков она не испытывает нет, все же он не идиот! [иметь отца, который не идиот, тоже великое счастье; я это вижу, вижу], при этом весьма характерна ее резко отрицательная реакция на предложение ее матери посетить вместе с нею, когда та в следующий раз поедет в Чехословакию, могилы князя Ракоци и генерала куруцев Антала Эстерхази в Кашше. О том, что бабушка моя была «неистовой венгеркой», я писал и в романе (стр. 362).

Что касается мероприятий по урегулированию цен, то она отнеслась к этому с пониманием, заявив, что это совершенно естественно, когда после эпидемии ящура говядина дорожает, и в связи с этим добавила, что после наводнения у них тоже подорожал картофель. Не верю глазам своим, но он написал именно так — картофель, а не картошка.

Р. давно не получает писем от сына. Разыскать его в Вене М. не смогла. Прощаясь, она попросила меня заглядывать к ней.

Беседовал с Д. Б. давненько не фигурировало здесь это имя, хотя ведь, по сути, сосед, через которого Б. Д. переслал моему сыну книгу это мне: немецкое издание «Бен-Гура», оно и сейчас у меня на полке, помню, как донимал я этой книгой свою семью, и поинтересовался, каким образом книга попала к нему. Он рассказал, что книгу ему передала его бывшая жена (Т. Г.), которая получила ее от кого-то из зарубежных знакомых, но от кого именно Б. не знает. Поллачека это весьма заинтересовало, так что придется ему попыхтеть. На словах агент сообщил, что Г. — враждебно настроенное лицо… Такого мы еще не говорили; исправление: агент такого еще не говорил.

Началась разработка Й. Ш. Блестящий переводчик, иногда — редактор агента, пишет агент. С тех пор мы несколько раз, в том числе и с женами, навещали друг друга и, можно сказать, установили хорошие отношения. Характеризуя Й. Ш., отмечу, что он показался мне весьма остроумным и несколько саркастическим человеком. Ты мне тоже. Режиму он не симпатизирует, однако каких-либо признаков активной враждебности я в нем не отметил. Я в тебе тоже.

Агент получил задание углубить контакт как по профессиональной, а также (sic!) и по семейной линии. Агент углубил, а Мамочка чуть не загнулась от ревности.

«Бен-Гур» был прислан по почте, путь, который проделала книга, Поллачек считает достойным внимания. В ходе «бенгуриады» агент хитроумным образом заставляет Г.