|
Через две недели директор мне сообщил, что мои документы на поездку в ФРГ по указанию министерства он подать не может, а затем — это классно! — после того, как я вычеркнул ФРГ, сообщил, что имеется специальное постановление Совета министров, согласно которому выезжать в страны Запада разрешается только один раз в три года, при этом он показал мне письмо, подписанное от имени министерства юстиции Ласло Кочишем, в котором говорилось, что Минюст «отказывается давать заключение» на мой запрос. И что же теперь будет с поездкой? — с возмущением спрашивает агент.
Жизнь у товарища Поллачека тоже не сахар: необходимо составить список философских работ и книг, упоминаемых в деле «Вари». (…) Агенту пока не следует посещать Ш., который как раз обещал агенту помочь с машинисткой, берущей за страницу всего 2,5 форинта. Но узду все же не ослабляют. Он докладывает о прежних «связях», о семье Й. П., об М. К., провоцирует их на высказывания о десятилетней годовщине «прискорбных октябрьских событий». (…) «Уж кому бы не следовало нас прославлять, так это американцам, которые в 56-м оставили нас в полной заднице».
Тем временем Поллачек кое в чем все же разобрался. Задание: В случае если Ш. задаст вопрос, агент должен сказать, что интересуется философскими принципами антропософии, но никаких материалов в своем распоряжении не имеет. (…) Примечание: для ознакомления агента с указанной «философией» ему будут предоставлены материалы, которые он использует при выполнении задания как информационные. Если бы я не плакал, то хохотал бы. И на это люди тратили свою жизнь?! Vatertum ist Parodie.
В донесении, написанном в годовщину казни Имре Надя, сообщается, что вдова Михая Каройи в своей квартире, расположенной на улице Михая Каройи, устроила большой прием (ей вернули часть их дворца, позднее она принимала там и меня, в тот вечер там появился член политбюро Ацел, который спросил, не хочу ли я с ним побеседовать; я сказал «нет»), где, по примерной оценке, присутствовало 150 человек, среди них Золтан Кодай, Ирен Пшота и многие именитые писатели и артисты. Вдова Каройи попросила меня развлечь одну английскую гостью, которая не говорит по-венгерски, и представила меня весьма некрасивой, но довольно забавной даме лет пятидесяти и т. д. А дама-то оказалась супругой английского посла; разумеется, он получил приглашение.
Й. Ш. снова не оказалось дома. — Поднадзорные вечно где-то шатаются, для доносов нет даже минимально необходимых условий (стр. 499). Р. очень обрадовалась моему визиту, угостила сигаретой (она курит «Менту»). Да пошел ты ко всем хуям! [Это оставлю.] Сын не пишет ей уже год. В ходе разговора с Ш. я упомянул, что недавно в одной компании зашла речь об антропософии, но поскольку я не имел представления о том, что это такое, то не смог поддержать беседу. Ничего подобного! Сколько раз я сам слышал, как он свободно рассуждал и, более того, с жаром спорил о некой книге, которой я никогда не читал и в глаза не видел, — в «Производственном романе» я даже посвятил этому замечательной силы лирическое отступление. Насколько я слышал, сейчас это направление модно в Австрии и ФРГ. Он отозвался о нем иронично и пренебрежительно, сказав, что это — нечто вроде буддизма. Свои знания об этом предмете, сказал Ш., он почерпнул у одной знакомой, которая «была так очаровательна, что мне пришлось выслушивать даже это». Комментировать как-то не хочется. Надо бы быть посдержаннее и только переписывать, переписывать… Но что поделаешь, если гэбня впихивает в него всю эту дребедень! Он не стал бы к ним ближе, даже если бы они впихнули ему в рот свой член! И при этом он представления не имеет, зачем и что говорит, какая ведется игра, он всего лишь «шестерка», ему все время дают только «отдельные» задания!
Кто-то входит в читальный зал: еще один пожилой господин, приятное, тонкое лицо, он несколько неуверенно останавливается, добродушно оглядывается по сторонам — пришел искать свое прошлое, которое они (в том числе мой отец) утопили в дерьме. |
