<1967-й — знаменательный год кадаровской эпохи, когда все уже забыто, когда все пока что функционирует, «несмотря на отдельные недостатки». В повествовании усиливается линия, связанная с И. А., по-видимому, нашей родственницей, поскольку почти все А. приходятся нам родней и т. д. и т. п., похоже, я уже сыт всем этим по горло.>

Шестьдесят седьмой начинается с И. А., которая отсидела четыре года (женская тюрьма в Калоче) по делу священника Табоди; муж, граф Меранский, тем временем с ней развелся. Кстати сказать, графов Меранских довольно много, объясняет агент навострившим уши сотрудникам МВД Венгерской Народной Республики. А также подбрасывает им идеи насчет того, как он мог бы установить контакт с И. А. Судя по донесениям, бывшая аристократка И. А. настроена к нам враждебно.

Разговор с К. не получился, потому что в квартире работал мастеровой. Это я выписываю только из-за слова «мастеровой», его словечко, я его перенял от отца. И братья мои им пользуются.

Задание заключалось в том, чтобы 24 числа текущего месяца побывать на панихиде по Миклошу Каллаи в соборе св. Матяша. Присутствовало 150–180 человек, много родственников К., перечислены имена. Панихида прошла по обычному чину, без проповеди, все молились за упокой души усопшего Миклоша. Надеюсь, ты, (самоцензура), тоже молился. И надеюсь, что Господь Бог зачел и твою молитву о спасении души Миклоша.

Повтор: как же из этого всего выйдет катарсис? Отвечу. Никак. Катарсиса не будет. М. п. у.: а испытывал ли отец в жизни радость? Лично я говорю всегда, что радуюсь тому, что живу. И добавляю — чаще мысленно, — что не изменил бы этой своей позиции, даже будь у меня совершенно иная жизнь. А если бы мне пришлось жить жизнью моего отца? Тэйк ит изи, фазер, как выражается мой сын Миклошка.

Р. счастлива: получила от сына письмо. К сожалению, сетует она, о себе сын почти ничего не пишет, а больше восторгается тем, каким вкусным было печенье. Сборник «Gloria victi» вернулся в Вену, к М., чем он (М.) нисколько не удивлен.

По мнению Поллачека, письмо сына Р. пришло не по почте. Иначе контроль его зафиксировал бы.

Как считает вдова Й. П., И. А. не будет заниматься ни переводами, ни машинописью, потому что, с одной стороны, она не нуждается в средствах (получает посылки от своих родственников князей Лихтенштейн), а с другой, умственный труд — это не для нее, зато она добросовестно выполняет любую, даже самую утомительную физическую работу. Она также рассказала, что И. А. проживает на площади Яноша Лекаи (…) и проводит достаточно много времени с И. Л. На мой вопрос, идет ли речь о серьезном романе, она ответила: «Ну разве можно романы Илоны считать серьезными!», по ее мнению, Л. у нее не один.

Когда уже нет границ, то понятно, что можно спуститься и ниже пояса… А в общем, формулировки отточенные и энергичные. Как раз в то время ему как-то пришлось написать за меня домашнее сочинение — отчет о школьной экскурсии. Не получается ничего, пожаловался я. Он расспросил меня, что там было, я рассказал. Чего же тут трудного, удивился он, нужно только изложить это на бумаге. Но я не мог «просто так» описать экскурсию. А перо отца стало летать по бумаге. Откуда мне было знать, что он регулярно упражняется. Мы получили пятерку. Не то что я! До сих пор за всех своих, вместе взятых, детей я написал не более пяти сочинений (форс-мажор); я вкладывал все свои силы, весь свой талант, весь свой опыт, памятуя при этом о том, что пишу не я [Festtag der Europäischen Literatur], а кто-то совсем зеленый; больше четверки я ни разу не получил, правда, и меньше тройки тоже… — Такое ощущение, что я хочу быстренько рассказать все самые незначительные семейные истории, потому что потом, после этой книги, рассказывать их будет невозможно.