Мы получили задание следить за д-ром О. Ш. Дядя Оси! А ведь он, помнится, был членом партии. Его дочь была самой смелой и бескорыстной женщиной, потому что она умерла. Прости, Тилике! Это у меня сорвалось случайно, ибо кто я такой, чтобы просить прощения? Хотя именно этого мне хочется больше всего — попросить прощения у всех, кого мой отец запачкал своим пером. Я намеренно не пишу: «кого мы с отцом запачкали своим пером». Во-первых, потому, что не вправе у кого-то просить прощения, вынуждать кого-то простить отца, вообще принимать решения, я могу лишь быть в состоянии вечной готовности это сделать, а во-вторых, мне не хочется вмешивать в это свое перо, ж. с., мне не хочется, именно так, не хочется пачкать свое перо.

Мой отец запятнал себя. И что же, мы смоем его позор? Позор смыть нельзя. Мой отец, мой родной отец вел себя самым постыдным образом. И теперь я не ищу причины — вроде тяжелого, скажем, детства, — я просто показываю то, что есть. [Пока не иссяк материал, надо продолжать, кому бы и чего бы это ни стоило.] Следую за материалом и показываю, что в нем интересного. Именно так. Только понятие «интересное» — говорю я в свое оправдание, ибо так оно есть — я понимаю достаточно широко.

<Душа моя ушла в пятки: звонили из Архива, нашли дополнительные материалы, обо мне? о нас, не хочу ли, дескать, взглянуть? Еще чего не хватало! Но отвечаю другое: разумеется, когда можно зайти? Ну что же, посмотрим. (Из записок слепого.)>

17 июля мы дали характеристику на некого С. Примечание: Устно он сообщил, что поименованный врагом не является, он достойный товарищ. Достойный товарищ?! Неужто так и сказал? Заключение: Донесение ценности не представляет, использовать его невозможно. Я объяснил ему, что докладывать о таких товарищах необходимости нет. Они что, спятили? Ведь сами ему поручили! Мер принимать не следует. Приписка от руки: Довольно странно, что этот «товарищ» якшается с графом!

Жуткая все же картина: к «товарищу» подсылают графа, которому за это устраивают потом выволочку, а «товарища» — по той же самой причине — берут на карандаш. Двух зайцев — без единого выстрела. Весело же они проводят время. («К этому гребаному времени надо бы относиться серьезней».) Однако напрашивается один важный вывод: НЕ БЫВАЕТ БЕЗВРЕДНЫХ (ХОРОШИХ) ДОНОСОВ. Вот и здесь: агент докладывает о человеке, что это «достойный товарищ», и тот попадает под подозрение, за ним будут следить. Запомнить это.

Общие фразы о дяде Оси. Я отчитал агента. Отчитывай свою мать, болван, а не умного, бедного, измученного Папочку! с., с. Если бы кто-то в читальном зале взглянул сейчас на меня, то нашел бы весьма подозрительным это потирание век, поэтому, спохватившись, я делаю вид, будто что-то попало мне в глаз, — блестящее исполнение, просто звезда Голливуда! Ну и хлопотное же это дело! Что именно? Жить в страхе? Или быть сыном? Сыном своего отца? А если точнее, хлопотно быть сыном стукача? — Мною овладела какая-то детская бравада: посмею ли я это написать. Посмел. Это первое. А второе — да хватит уж мне представлять, будто это бог знает какая храбрость, ибо то, что я сын стукача, есть серая, банальная правда, и предложил ему впредь докладывать мне только о тех связанных с ним лицах, которые по тем или иным причинам скомпрометированы в глазах режима. Донесение ценности не представляет. Для использования непригодно.

[Вчера после чтения фрагментов «Гармонии» один доброхот взялся объяснять, почему в романе официант — человек бесхребетный, а графская семья сохраняет достоинство, несмотря на страдания, которые выпали на ее долю. Я смотрел на симпатичного, восторженного комментатора и сладострастно думал о том, как когда-нибудь ткну его носом в эту книгу: на тебе, полюбуйся достоинством! Придав форму страдающим жизням, страданию, «Гармония» тем самым возвысила их.