Иссэй Ооба был вне себя от ярости. До него самого газета еще не добралась, но открытое письмо руководству городской полиции о том, что оно потворствует мафии, встревожило мэра. Ведь за полицией стояли городские власти, критика адресовалась им. Это уже был открытый бунт.

Никто еще не осмеливался так дерзко выступать против хозяев Хасиро. Даже местные корреспонденты центральных газет, зная, что за неосторожность их могут исключить из пресс-клуба и тогда неоткуда будет брать материал, освещали внутреннюю жизнь города крайне «деликатно».

Молодчики из клана Накато взялись за дело. Типографию перевернули вверх дном, в станки насыпали песку. Полиция приехала, только когда якудза закончили свою работу.

Но Сигэёси Оти не отступил. И его мужество начинало находить поддержку у горожан. Читателей «Вестника» становилось все больше, росло число добровольных помощников из молодежи. У жителей Хасиро за долгие годы накопилось немало обид против семейства Ооба. Журналист купил новый печатный станок и создал настоящую редакцию — сотрудников теперь у него хватало.

Сигэёси Оти намеревался предпринять лобовую атаку на империю Ооба. Давно известно, что чем жестче диктатура, тем больше у нее тайных врагов. «Вестник Хасиро» находил поддержку повсюду. В пресс-клуб его репортеров не допускали, но они не нуждались в официальных пресс-релизах, их статьи всегда точно находили главные болевые точки города.

Как ни старались городские воротилы хранить свои махинации в тайне, правда неизменно просачивалась на поверхность. Мысленно аплодируя смельчакам из газеты, горожане буквально проглатывали статьи «Вестника», разоблачавшие грязные делишки городских властей.

Окрыленный поддержкой, Сигэёси Оти развернул широкую кампанию по борьбе с преступностью. Жизнь редактора постоянно была в опасности — он буквально ходил под дамокловым мечом.

И Оти, и его сотрудников засыпали угрозами — некоторые из журналистов даже «эвакуировали» свои семьи, тревожась за безопасность близких. Но популярность «Вестника» возрастала, вести об этом дошли до центральной прессы, с токийского телевидения в Хасиро даже приехала съемочная группа.

И как раз тогда, когда борьба начинала приносить плоды, Сигэёси Оти трагически погиб.

Дело было зимой; он переходил улицу по обледенелой мостовой, когда его сбила машина с номерными знаками соседней префектуры. В свое оправдание шофер сказал, что он впервые в этих местах и не подозревал, какая сильная здесь наледь, вот и затормозил слишком поздно. Для обвинения в преднамеренном убийстве оснований не было. Виновника привлекли к ответственности за нарушение правил движения и «преступную неосторожность».

Со смертью главного организатора кампания борьбы с преступностью заглохла, сдулась, как проколотый воздушный шарик. Горожанами овладело отчаяние: раз уж расправились с самим Оти, значит, надеяться не на что. С помощниками крамольного редактора разделались поодиночке — вскоре в редакции не осталось почти никого из них. В «Вестник» пришли люди Ооба, и газета сделалась такой же беззубой, как все прочие.

Как-то так получилось, что контрольный пакет акций оказался в руках мэра, и «Вестник Хасиро» превратился в печатный орган клики Ооба.

Когда Томоко пришла в редакцию, здесь была вотчина мэра. Наверное, хозяева города испытали особое удовольствие, принимая на работу в переродившуюся газету дочь поверженного врага.

Поначалу у Томоко еще оставались какие-то иллюзии: ей не верилось, что от прежнего «Вестника», в который отец вложил всю свою страстную душу, ничего не осталось.