Рожденные в Нижнем Городе были обречены — как и все их потомки — жить только там; ремесленник не имел права сменить свой цех. Род навсегда прикреплялся к одному месту и одному занятию; заключать браки разрешалось только внутри своего цеха.

Внешне это напоминало европейские гильдии, но в Европе люди объединялись в союзы добровольно, чтобы совместно оберегать свои привилегии и имущество, в Хасиро же цеховые и сословные различия соблюдались так строго с одной-единственной целью — укреплять могущество князя.

Да, горожане были лишены свободы, но зато, занимаясь из поколения в поколение одним и тем же ремеслом, мастера Хасиро достигли, каждый в своем деле, невероятного совершенства. Раз и навсегда установленный уклад жизни породил сверхконсерватизм жителей этих мест, новшества с трудом укоренялись в этих краях. Пожалуй, главным потрясением в истории Хасиро был переход власти от княжеского рода в руки Итирю Ообы, представителя низшего самурайства. И вновь общественная структура города обрела незыблемость.

В пределах замковых стен и древнего рва теперь стояли особняки членов рода Ооба. Здесь же, в Верхнем Городе, поселились и «старейшины» нового «княжества». Сам факт проживания в этом квартале был показателем высокого социального статуса.

Жители города, безусловно, ненавидели навязанное им рабство, но за триста с лишним лет привычка повиноваться обитателям Верхнего Города вошла у них в плоть и кровь. Ведь их подневольная жизнь почти не изменилась, просто на смену одним правителям пришли другие. Горожанам, в сущности, было все равно, какую фамилию носит правящее семейство, только бы давало жить и сводить концы с концами.

Когда Сигэёси Оти поднялся на борьбу с могущественной кликой, сограждане поддержали его, но поддержали пассивно, стараясь не высовываться. Все были за, но предпочитали находиться на безопасном расстоянии — еще бы, несчастному, навлекшему на себя гнев Ооба, жить в Хасиро становилось невозможно.

Если в Верхнем Городе обитали «аристократы» империи Ооба, то в районе вокзала, в прежнем квартале Носильщиков, в Портняжном квартале пустил корни клан Накато. Поскольку гангстеры фактически являлись личной армией правящего семейства, теперь этому району больше подошло бы название Воинский квартал.

В городе не было банды, которая соперничала бы с Накато, ни одному из крупных синдикатов проникнуть в Хасиро так и не удалось. Ооба правили долиной как самодержцы, власть их была незыблема.

Если учесть, что полиция закрывала глаза на деятельность мафии, несчастных горожан оставалось только пожалеть.

Томоко и Адзисава часто назначали друг другу свидания в кафе, расположенном в Портняжном квартале. В тот вечер они тоже встретились там, поужинали вместе, но все не могли расстаться, увлеченные разговором. Томоко давно уже ждала от Адзисавы более решительных действий, внутренне она была готова на все, но он почему-то медлил.

В том, что он желал ее, и желал страстно, сомнений у Томоко не было. Только усилием воли подавлял он свои порывы. Здоровое влечение к молодой красивой женщине и магия ее внешности, напоминавшей Адзисаве о былой влюбленности, разбивались о какую-то невидимую стену. Что же это за стена? — спрашивала себя Томоко и не находила ответа; но с каждым днем уверенность в том, что она разрушит эту преграду, росла. Женщина, которая знает, что ее любят, имеет право на такую уверенность.

Но сначала все же следовало выяснить, откуда взялась эта преграда. И тогда сонное болото безрадостной жизни наконец всколыхнется.

Рябь по его ровной глади уже пошла — с той поры, как рядом появился Адзисава.