|
Шанс на спасение. А дверь надежная, попробуй, выломай! Интересно, а когда сюда забрались местные, как им это удалось? Проникнуть в подвал, выпить коньяк, разбить бутылки с вином? Или дверь была другая? Воронов не всегда находился с колхозниками в состоянии войны, была ведь и дружба. Какие времена настали! Верхи хотят и могут жить по-старому, а низы это начинает сильно напрягать. В недрах деревни, дома которой хорошо видны из окон замка, похоже, зреет заговор. Да еще знахарка подливает масла в огонь. Ходит из дома в дом и бормочет: «Истребим Антихриста…»
И вновь они шли по длинному коридору. — Едой пахнет, — со вздохом сказал он. — Обед непременно будет. — Это хорошо! И хотелось бы поскорее! — Если невтерпеж, зайди на кухню, попроси у Эстер Жановны чего-нибудь перекусить. Ты молод, а у молодых аппетит зверский. Помню себя в тридцать! Ел, сколько влезет, ни о каких диетах не думал, и жирок не завязывался. — Вы и сейчас в отличной физической форме, — слегка польстился он. — В замке есть тренажерный зал. — А тира нет, случайно? — Интересуешься, много ли в замке оружия? — Скорее, как метко вы стреляете. — Хочешь вызвать меня на дуэль? — усмехнулся Воронов. — Не советую. — Да и я неплохой стрелок, — не удержался он. — Может быть, может быть. Но у тебя нет оружия. А я не так глуп, чтобы тебе его дать. Ты будешь работать мозгами. — Зажали вы меня в угол, Дмитрий Александрович! — рассмеялся он. — А что ж ты тогда так веселишься? — Молодой еще, да и миллионов у меня нет, вот и веселюсь. А и в самом деле: загляну-ка я на кухню! — Заодно осмотри кладовую. И подсобные помещения. А вдруг она там? — Есть! Воронов не спеша стал подниматься по лестнице, а он задержался в холле, раздумывая над тем, что случилось. Выходит, весь этот цирк с осмотром винного погреба и дегустацией был затеян только затем, чтобы разоблачить новичка? И Воронов прекрасно знает, где спряталась таинственная незнакомка?… — Михаил Андреевич… — Что такое? — Михаил Андреевич… Можно вас… На минутку. Зигмунд, бледнее собственной белоснежной сорочки, губы трясутся. Тянет его за рукав. — Куда? Что такое? — Я вас прошу… Утянул на кухню, а там воровато оглянулся: не слышит ли кто? На плите в огромных кастрюлях что-то варилось, на кухонном столе лежали глянцевые, вымытые до блеска овощи, горкой — душистая зелень, остро пахло специями. Эстер Жановны здесь не было. Зигмунд, прикрыв дверь, поспешно сказал: — Я вас прошу, не выдавайте меня! — О чем вы? — Вы знаете, о чем, — отвел глаза Зигмунд. — Можно попросить у вас бутерброд? — Михаил Андреевич… — Я есть хочу! — Да, да. Сейчас. Зигмунд идет к огромному холодильнику, хлопает дверца, и он говорит его спине: — Успокойтесь. Обойдется. — Вы думаете? В руках у Зигмунда окорок, бутылка с острым соусом, а взгляд отчаянный. — Ну, что он вам сделает? — О! Вы не знаете Воронова! Это страшный человек! Страшный! Злобный и мстительный. И… он сумасшедший! Теперь я уверен, что он — сумасшедший! Я сделал глупость… Но она так просила… — Да уж, когда она так просит, ей трудно отказать, — намекнул он. Зигмунд дрожащей рукой отрезает окорок, режет пополам багет и дрожащими руками делает сэндвич. |
