Иван чуть не взвыл от стыда, зло ляпнул себя по щеке ладонью, и гаркнул самому себе:

– Марш…

И все-таки смог сломать сопротивление тела.

Выскочил и понесся вперед. Что творится по сторонам не видел, глаза намертво уцепились за неровную черточку немецких траншей, покрытых огромными выжженными, черными, еще тлеющими проплешинами.

Противно взвизгнуло над головой, раз, другой, с перепугу Иван шарахнулся влево, потом вправо, не снижая хода, дал длинную очередь от живота и побежал дальше.

Танки так и не добравшись до немецких окопов, сделали еще разрозненный залп зажигательной смесью и начали почему-то маневрировать, изредка стреляя из пушек и пулеметов. Одна тридцатьчетверка стояла, сильно накренившись на нос, бешено вращая гусеницами и выбрасывая снопы дыма из выхлопных труб, но с места сдвинуться не могла.

Спрятавшись за ее кормой, Иван осторожно выглянул и увидел, что впереди противотанковый ров с крутыми стенками. Танки маневрировали на его краю, но перейти пока не могли.

Немецкие пулеметы работали, но их огонь сильно ослабел. Правда минометный и артиллерийский обстрел не стихал, а только усиливался.

Штрафники начали ссыпаться в ров, Иван тоже на заднице съехал вниз.

В небе снова к немцам пролетели штурмовики и истребители.

– Молодцы, молодцы, немного осталось… – почему-то речитативом орал, весь черный от копоти политрук, носясь как заведенный по рву. – Последний рывок…

Сильно поредевшие штрафники явно его оптимизма не разделяли, наступательный порыв иссяк. Даже рык взводных и ротного не помогал.

Но тут, страшно перепугав Ивана, над головой со страшным визгом пронесся огненный смерч – танки снова сделали залп.

А потом раздался нарастающий рев и над противотанковым рвом по воздуху пролетел Т-60.

С грохотом брякнулся об противоположный край, бешено забуксовал гусеницами, чуть не съехал обратно, но все-таки выскочил.

Следом за первым Т-60, рванули еще два, один уткнулся мордой и пушчонкой в склон и завалился вниз, едва не передавив брызнувших в стороны штрафников, а второму тоже удалось перескочить.

Ваня присел с перепугу, но потом, рыхля землю сапогами вскарабкался по стенке, выглянул и увидел, что танки уже носятся по дымящимся немецким окопам.

– В атаку!!! В атаку… – снова заблажили командиры.

Штрафники с матами полезли из рва.

Грянул остервенелый рев:

– Урра-а-а!!!

Как Иван проскочил оставшееся расстояние он не понял, а пришел в себя уже когда зачем-то перепрыгивал траншею. При этом с ужасом понимая, что внутри нее сидит немец и с перекосившейся мордой, целится в него из винтовки, ведя ее за Ваней, распластавшимся в прыжке, словно за уткой на охоте.

Ничего предпринять Иван не успел, тело снова сделало все за него.

Приземлившись, Ваня оттолкнулся ногой в противоположную сторону и боком рухнул на немца, в полете двинув его локтем.

Сбил его с ног, несколько раз саданул прикладом, вскочил и, по наитию наставил ППД на изгиб траншеи.

Пистолет-пулемет рыкнул короткой очередью, выскочивший из-за угла немецкий солдат всплеснул руками и звеня амуницией рухнул.

Со всех сторон доносился яростный рев рукопашной схватки. Неожиданно в него вплелся приближающийся тоненький, жалобный визг. А через мгновение, из-за того же угла вылетел еще один немец, совсем молоденький, жалобно кривящий рот в пронзительном вопле.

Увидев Ваню, солдатик резко остановился и закрыл лицо руками.

Палец даванул на спусковой крючок, но ППД неожиданно отозвался только сухим щелчком бойка.

Передернуть затвор Иван не успел, потому что следом за немцем выскочил Мамед, почему-то без винтовки, но с подаренным Ваней кинжалом в руке.