– Но кто-то хочет уехать?

– Очень многие хотят. Если все останется, как сейчас, то выкупа не миновать, а если опять будет война – то все обойдется еще дороже.

– Найдите того, кто первым получит разрешение уехать, – велел девушке Ульв. Он по-прежнему глядел на балки кровли, но напряженно размышлял, какую пользу можно извлечь из этого нелегкого положения. – И пусть они возьмут с собой кого-то из ваших людей. Пусть едут в Велиград, в Стариград, в Менцлин. На Руян, в конце концов! Пусть расскажут конунгам, что их родич убит, что их женщины в плену и их жизни, честь, свободу сейчас не защищает ничто, кроме судьбы.

– Я передам Бергмунду хёвдингу и Сигварду хёвдингу, – пообещала Ингебьёрг. – У них есть подходящие люди. Но пока соседние конунги хоть что-то узнают, у нас уже состоится тинг.

– Тинг надо откладывать, сколько получится.

– Но Харальд конунг хочет назначить его уже завтра!

– Ишь, не терпится! – хмыкнул Альв. – А пусть-ка люди скажут, что хотят видеть на тинге Ульва конунга. Хейдабьюр давал клятву верности сыновьям Сигимара, и пока хоть один из них жив и находится здесь, клятва сохраняет силу. Теперь он сам должен освободить Хейдабьюр от клятвы.

– Старик, ты с ума сошел! – Ульв в негодовании оглянулся на своего воспитателя и даже хотел было приподняться. – Чтобы я перед всем виком так унизился! Да я лучше здесь подохну!

– Так ведь еще надо дождаться, пока ты выздоровеешь или хотя бы на ноги встанешь! – объяснял хитрый старик. – Вот и протянем время.

– Если только сыновья Хальвдана не помогут ему умереть побыстрее! – вставил Торольв. – Если уж задержка только в том, что хоть один из сыновей Сигимара жив и находится здесь.

– Мы должны использовать любое средство. – Ингебьёрг властным взглядом посмотрела на своего жениха. И под этим взглядом он никак не мог отказаться от последнего срдства, даже если это ставило под удар его жизнь.

Суд, разбиравший убийство монаха Гунрада, состоялся в тот же день, когда и был назначен. Поскольку даже Гейр ярл подтвердил, что монах первый набросился на Асгрима с оружием, то есть сам был виноват в своей смерти, сыновья Хальвдана приняли виру, уменьшенную на треть. Когда же Харальд заговорил о сборе тинга, Бергмунд, Сигвард и сам Асгрим ответили, что тинг не может быть собран, пока последний из сыновей Сигимара не выздоровеет и сам не освободит Хейдабьюр от клятвы. Новым хозяевам города не понравилось это условие – они не хотели так долго ждать, справедливо полагая, что за такое долгое время многое может измениться. Но потом Харальд дал себя уговорить: ему нравилась мысль о том, что бывший правитель сам признает свое поражение и перед всем виком подтвердит, что они отбили землю своего отца. А его старшие братья так и так явятся когда-нибудь, состоится тинг или нет.

– Мы должны показать Хейдабьюру, что хотим мира, – говорил Рерик. – Люди не хотят драться и проливать кровь ради конунгов. Они хотят жить спокойно, заниматься своим ремеслом или торговать, а кому за это платить пошлины – им по большому счету все равно. Псть они привыкнут к мысли, что и под нашей властью можно жить мирно и спокойно, и тогда они не захотят воевать за то, чтобы вернуть сыновей Сигимара. И постепенно, отец Хериберт, найдутся желающие креститься.

– Но сколько же времени пройдет! Господь ждет…

– Господь ждет уже девятое столетие! Подождет еще немного, у него времени – завались!

– Ты не должен так говорить о Господе нашем, Рерик.

– А ты, отец Хериберт, не должен встревать в наши дела и мешать нам налаживать отношения с этой страной.