Но лишь в России дышу свободно, но лишь дома расправляется грудь и хочется творить подвиги богатырские во славу Отечества.

Иван Шемякин

Канун первой мировой войны. Европа доживает последние месяцы своего счастливого благополучия. По улицам течет ярко наряженная толпа, зеркально блещут витрины магазинов, хрусталем, зеркалами и прочей роскошью манят фешенебельные рестораны.

Но в те дни, казалось, весь Париж устремился в знаменитый «Мулен Руж». Афишные тумбы украсились броскими афишами: «Внимание! Только пять представлений! Страшный русский казак Иван Шемякин! Феномен нечеловеческой силы! Загадка сокрушительного могущества! «Живые качели» и прочие чудеса!»

И здесь же был изображен сам «страшный казак»: груда мышц, свирепое выражение колесообразного лица.

Те, кому посчастливилось достать билеты, убедились, что с внешним видом «казака» афиши малость подпутали. На арене перед ними предстал весьма гармоничного сложения двухметровый атлет, с благородным доброжелательным выражением красивого лица.

А вот своей силой Шемякин действительно поразил. Одетый в казачий костюм, атлет без видимых усилий удерживал «живую к а чел ь», на которой разместилась дюжина охотников из зрителей. Затем, приятно улыбаясь, одной рукой поднял шесть униформистов. Зал бешено аплодировал, несколько неуместно кто-то исступленно выкрикивал «бис!».

Интерес к богатырю с каждым днем рос. Еще с вечера в кассы вместительного «Мулен Руж» выстраивалась длиннющая очередь. Шемякина на сцене забрасывали цветами.

Газетчики не давали прохода русскому богатырю. Но он был немногословен, объясняя свою сдержанность крайней занятостью. Однако назначил день, когда обещал ответить на любые вопросы...

И вот долгожданный для репортеров час настал. В одном из просторных помещений «Мулен Руж» собралось изрядное количество пишущей братии. Они задавали вопросы, торопливо записывали ответы. Шемякин верно держал слово: он отвечал охотно и откровенно.

— Вы какой казак, донской или военный?— послышался наивный вопрос.

Шемякин лишь слегка улыбнулся:

— Я казак миролюбивый. А если говорить серьезно, то роль казака я исполняю лишь на сцене. Родился в 1877 году в деревне Переделицы Подольского уезда Московской губернии.

— Кто ваши родители? Дворяне?

— Отнюдь нет, они по происхождению крестьяне, так сказать — пейзане,— белозубо улыбнулся Шемякин.— Но все родственники — народ крупный, высоченный. Во мне, скажем, два аршина 13 вершков, то есть без малого два метра.

— Говорят, вы за собой возите чуть не целую библиотеку...

— Два десятка любимых книг — это еще не библиотека. Но русской литературой восторгаюсь. Каждодневно перечитываю стихи Ломоносова и Державина, из новейших люблю Ивана Бунина и Александра Куприна, с которыми имею честь быть знакомым.

— Вы получили хорошее образование?

— Я — автодидакт, самоучка. Учился на медные деньги в городском училище. Я был совсем малышом, когда умер мой батюшка Василий Никитич. В деревне стало невмоготу, вот семья и поехала в северную столицу искать счастья. Брат мой работал на заводе механиком-монтером. Он взял меня к себе. Трудно человеку, родившемуся среди сельских просторов, видеть вокруг себя серые стены, пыль, грязь, булыжную мостовую. Чтобы развеяться, стал заходить в цирк. С галерки восторгался силачами, среди которых мне особенно нравился Павел Ступин.

Это атлет гигантского роста, с удивительно красивым русским лицом. Все в цирке стихали, когда он появлялся на манеже в своей красной шелковой рубахе, плисовых шароварах, в высоких лаковых сапогах — прямо богатырь из пушкинской сказки.