Но главным делом было все же восстановление здоровья. Врачи, которых привозил Иван Николаевич, только разводили руками. И вдруг его однажды словно осенило. Любивший атлетические забавы отец принес сыну небольшой каучуковый мяч.

— Держи, сынок!— улыбнулся, стараясь казаться бодрым, Иван Николаевич.— Хочешь быстрее выздороветь, каждый день подолгу занимайся с мячиком. Жми двумя руками, подбрасывай вверх, перекидывай из одной руки в другую, бросай в стену и лови. Все веселей время пойдет, да и разовьешься...

Верил ли сам отец в целебную силу этих нехитрых упражнений?

Сказать трудно. Но словно добрый гений вселил в сердце любящего отца счастливую мысль.

Гриша, не теряя времени, с раннего утра и до вечерней зари упражнялся с мячом. Тело, отвыкшее от движения, мучительно болело. Но мальчуган не сдавался. Случалось, что мяч далеко закатывался и его некому было подать. Тогда, уже получивший охоту к движению, он сжимал и разжимал кисти, повторяя эти движения по сотне раз. Однажды он попробовал изобразить движение, какое бывает при рубке дров. При этом он напряг мышцы рук, словно действительно хотел расколоть чурбан. Ему понравилось ощущение, которое при этом возникло. Он стал повторять его раз за разом — час, другой.

Потом Гриша стал имитировать другие движения, стараясь как можно сильнее напрячь мышцы: бросок мяча, его ловлю, плавание, поднимание тяжелого камня и прочее. Он довольно быстро научился не только напрягать мышцы, но и расслаблять их.

— Вот какой ты у меня молодец!— радовался Иван Николаевич.— Скоро, брат, мы с тобой и ходить начнем. До пруда дотопаем, искупаемся, рыбку половим. А ты можешь показать мне, как рыбаки невод тащат?

Мальчуган улыбался и начинал изображать рыбака, который тащит тяжелый невод, полный трепещущей рыбы.

— А как удочку закидывают в воду?— не унимался отец.

Мальчуган тут же повторял движение, причем до предела

напрягал мышцы. Отец восхищался и давал все новые и новые задания.

Гришу стало не узнать. Безысходная тоска, еще недавно светившаяся в его глазах, стала исчезать. Он уже многое мог делать для себя: кушать, мыть лицо и руки над лоханкой, которую подавал отец, держать книгу. Заметно улучшилась речь. Но ноги слушались его пока плохо.

Отец заставлял Гришу, то умоляя его, то приказывая строгим голосом, шевелить ступнями, сгибать в коленях ноги. Потом он раздобыл где-то широкую и длинную резиновую ленту. Количество упражнений сразу возросло: разводил, руки в стороны, крепко держа резину (благо кисти достаточно уже окрепли), вверх-вниз. Укрепив ленту в изголовье кровати, заставлял себя подыматься, растягивая петлю. Накинув петлю на стопу, он сотни, тысячи раз сгибал и выпрямлял ногу в колене. Упорство мальчугана оказалось прямо-таки не детское. Вместе с отцом они придумали множество упражнений. И Гриша, не жалея себя, не давая малейшей поблажки, заставлял свое тело двигаться. Ноги становились все более послушными, мышцы наливались силой.

И вот пришел день, когда, дрожа от волнения и страха, вцепившись в отцовскую руку, Гриша сделал первые шаги — это был настоящий праздник! Мальчуган по-настоящему понял, что для сильного духом

человека, упорного в достижении цели, не может быть не взятых преград. И этот тяжким трудом и потом опыт, добытый в ранние годы, пригождался ему много раз. Он словно предвосхитил многое из так называемой «системы Анохина», ставшей популярной на исходе первого десятилетия XX века. Впрочем, по сей день эта система имеет своих приверженцев.