Пока Гавриил смотрел на него, ему пришла в голову странная мысль. Он быстро снял со шведа мундир, натянул его на себя, на голову надел рассеченную шляпу шведа, всю пропитанную кровью, вскочил на коня и помчался во весь опор мимо своих людей, вслед за отступающими. Он догнал их уже у городских ворот. Ворота подняли, и вслед за шведами и людьми Иво в город пробрался их враг, наводивший на них такой ужас.

Несмотря на позднее ночное время, главные улицы города были оживлены и полны движения. У Виру-ских ворот собралось много людей; при свете факелов они глазели на воинов, возвращающихся с окровавленными головами и, выражая им весьма мало сочувствия, едко подшучивали над ними. Уже было известно, что вместо русских пленных они привезли только следы русских ударов.

Когда Гавриил проезжал через толпу, кто-то крикнул:

А этому новую голову приделали!

Лицо у него так забрызгано, словно на нем с самого вечера давили клопов! — с насмешкой вставил другой.

Ему, наверно, ударом мозги набекрень сдвинуло— скачет как бешеный! — добавил третий.

Гавриил провел рукой по лицу и почувствовал, что оно липкое; рука от прикосновения к лицу была вся в крови. Теперь только Гавриил понял, что причиной этому была окровавленная шляпа убитого шведа, понял, что его, Гавриила, принимают за раненого, и порадовался тому, что это обстоятельство делает его еще более неузнаваемым. Быстро проскакав по оживленной улице Виру, он придержал лошадь, свернул в боковую темную улицу и стал думать, как быть дальше.

Он с радостью поднялся бы прямо на Тоомпеа и пробрался в дом Мённикхузена, но как пройти через ворота Тоомпеа, мимо шведской стражи так, чтобы она не обнаружила обмана? Гавриил знал, что начальник мызных воинов принужден был вторично бежать в Таллин, но куда девалась Агнес? Гавриил жаждал узнать, где она; побуждаемый этим желанием, он и совершил отчаянно-смелый поступок, пробравшись один в неприятельский город.

В задумчивости подъехал Гавриил к знакомому трактиру, стоявшему близ Харьюских ворот. В окнах светился огонь и слышался глухой гул голосов. Заглянув в окно, Гавриил увидел человек шесть мужчин, по-видимому, горожан из низшего сословия: они сидели при свете сальной свечи за кружками пива и оживленно беседовали. Гавриил слез с коня и постучался в дверь.

Дверь отворилась, и на пороге показался трактирщик.

Кто там? — спросил он сонным голосом.

Швед, — ответил Гавриил. — Нельзя ли здесь получить глоток пива и стойло для лошади?

Трактирщик не мог разглядеть пришельца, но при слове «швед» заметно оживился — он знал, что шведы большие охотники до хмельного и платят щедро.

— Подожди, подожди, я открою ворота. Но скажу заранее, что за лошадь твою я не отвечаю: в городе полно нищих, сбежавшихся из деревень, они повсюду рыщут худее псов.

Поставив лошадь под навес, Гавриил вошел в трактир. Его появление поразило присутствующих, некоторые даже вскрикнули от испуга.

О-хо-хо! человече! — воскликнул трактирщик, при свете разглядев лицо гостя. — Откуда ты явился с такой головой?

А что такое с моей головой? — полушутя спросил Гавриил.

Тебя, видно, отчаянно поколотили, — шляпа разрублена, а лицо будто в кровь окунули.

Не беда, таких голов вы, наверное, еще не мало увидите, — ответил Гавриил, садясь. — У русских кулаки крепкие.

Что? Разве русские уже в городе?

Нет, но мы побывали у них в лагере. Я еще легко отделался, едва чувствую свою дыру в голове, а другим куда хуже пришлось. Дай скорей пива, у меня страшная жажда, да и устал я порядком.

Трактирщик поставил перед гостем кружку с пенящимся пивом и спросил:

— Не хочешь ли умыться?

Гавриил залпом осушил кружку, потом ответил:

— Нет, если я с такой головой явлюсь к коменданту, он меня произведет, по меньшей мере, в вахмистры.