|
Про его воровские подвиги пелись песни. Предание утверждает, что многие из них сочинены были им самим. Среди его песен называли знаменитую, использованную А.С.Пушкиным в "Дубровском": "Не шуми, мати, зеленая дубровушка..." Любовь вполне приличных людей к этим "блатным", как назвали бы их теперь, песням в ХVIII веке была такой же, как и сейчас. Профессор П.А.Бессонов, публикуя в 1872 году "Песни Ваньки Каина", в комментариях пишет: "Не можем забыть впечатлений нашей ранней молодости, как старик Д.Н.С-в, человек в высокой степени почтенный, лучших сфер нашего общества, семейный, литературный, богатый певал нам эту "Каинову" песню одушевленным и растроганным голосом, с пылавшими взорами... Мы и после встречали то же самое чувство, и глубину взволнованной души, и безотрадную грусть, и некоторую восторженность напева от многих других: многие вовсе не знали при этом действительного Каина, как знаем его теперь по документам, все одинаково знали и сознавали творческого (то есть не настоящего, а сотворенного легендой. - В.М.)".
Легенды о благородных разбойниках так же живучи, как и о добрых справедливых правителях. Именно потребность общества в таких легендах помогла сохранить еще одно имя - Таньки Ростокинской, грабившей со своей шайкой проезжих на Троицкой дороге. Она - современница Каина, предание даже называет ее его любовницей. Другое же предание утверждает, что она была так сильна, крупна и безобразна, что "никого не могла пленить" и осталась девицей. Танька родилась и выросла в Ростокине, еще в XIX веке показывали "Танькину рощу" и "Танькину березу", под которой собирались ее сотоварищи. Она держала в страхе и местных жителей, и проезжих. Основное время, на которое приходится наиболее яркая часть воровской деятельности Таньки Ростокинской, как и Ваньки Каина, - это царствование Елизаветы Петровны, тогда же они были пойманы и наказаны. Конец ХVIII первая половина ХIХ - расцвет преданий о них и их романтизации. В частности, предания о "девице-разбойнице" и ее разбойниках, скрывавшихся в лесах Ростокина, отразились в повести Н.М.Карамзина "Наталья - боярская дочь": "...через несколько минут выехали они на узкую равнину, где стоял маленький домик, обнесенный высоким забором. Навстречу к ним вышли пять или шесть с пуками зажженной лучины и вооруженные длинными ножами, которые висели у них на кушаках. Старушка няня, видя сие дикое, уединенное жилище посреди непроходимого леса, видя сих вооруженных людей и приметив на лицах их нечто суровое и свирепое, пришла в ужас, сплеснула руками и закричала: "Ахти! Мы погибли! Мы в руках у разбойников!" Но потом оказалось, что старушка ошиблась. Этот мотив появился в повести Карамзина несомненно под влиянием преданий и рассказов о Таньке Ростокинской, которые писатель слышал от местных жителей, поскольку в этих местах он тогда жил на даче. Две песни о Таньке Ростокинской пелись и во второй половине XIX века. Эти две баллады приведены в 9-м выпуске "Песен, собранных П.В.Киреевским". Одна из них повествует о том, как под кудрявою березою "сидела тут разбойников станица" и держала совет. Вторая - рассказ Таньки Ростокинской о своей жизни перед тем, как ее должны казнить. Загуляла я, красна девица, загуляла С удалыми, с добрыми молодцами, С теми ли молодцами - со ворами. Не много я, красна девица, гуляла: Гуляла красна девица тридцать шесть лет. Была-то я, красна девица, атаманом И славным и преславным есаулом. Стояла я, красна девица, при дороге, Со вострым я со ножичком булатным: Ни конному, ни пешему нет проезда. Не много я, красна девица, душ губила: Погубила я, красна девица, двадцать тысяч, А старого и малого в счет не клала. |
