— Отлично сыграно, Дик.

Четвертый обитатель кабинета что-то строчил за столом, всем своим видом опровергая нелепые обвинения в адрес государственных служащих, которые якобы развивают тело в ущерб уму. Орлиные крики игроков, похоже, раздражали его, ибо он хмурился и кусал кончик ручки, а иногда нервно ерошил волосы.

— Как, по-вашему, можно сосредоточиться в таком ужасном шуме? — неожиданно воскликнул он.

— В чем дело, Эшби?

— В вас. Каким образом я могу написать стихи для «Вечернего сюрприза», если вы так шумите? Почему бы вам не пойти выпить чая?

— Отличная идея. Пошли, Дейл. Ты составишь нам компанию, Мэттью? — И они ушли, оставив кабинет в полном распоряжении Эшби.

В юности родственники часто говорили Гарольду Эшби, что у него литературные способности. Письма из школы объявлялись достойными опубликования на страницах «Панча», а некоторые, с характеристикой автора, написанной викарием, даже посылались в редакцию журнала. Но с возрастом Гарольд осознал, что ему по плечу более серьезные дела. Однако занимаемая им должность на государственной службе оставляла время для его стародавнего увлечения: он написал «Отдельные мысли», завершил «Историю создания микроскопа» и «Классификацию туристических походов по сельской местности», да еще успевал печататься в периодических изданиях.

В «Вечернем сюрпризе» его произведения еще не публиковались, но он не сомневался, что стихотворение, которое он заканчивал, понравится редактору. Называлось оно просто: «Любовь и смерть», начиналось строфой:

Шесть следующих строк ускользнули из моей памяти, но, полагаю, приведенные выше объясняют причину столь странной забывчивости.

Переписав стихотворение начисто, Гарольд положил листок в конверт и послал в «Вечерний сюрприз». Поэтическое напряжение дало о себе знать, и он решил дать отдых утомленному мозгу. Несколько дней играл в крикет, и когда неделю спустя, в среду, посыльный принес историческое письмо, Гарольд самоотверженно защищал калитку , пусть ее и заменял ящик для угля. Зажав лопату под мышкой, он торопливо вскрыл конверт.

«Дорогой сэр, — писал редактор „Вечернего сюрприза“, — не могли бы вы заглянуть ко мне в удобное для вас время?»

Гарольд не привык откладывать дела в долгий ящик. Объявив сопернику, что иннинг  они доиграют позже, он надел пальто, взял шляпу и трость и выскользнул за дверь.

— Добрый день, — приветствовал его редактор. — Я хотел поговорить с вами о вашем творчестве. Нам очень понравилось ваше стихотворение. Мы печатаем его в завтрашнем номере.

— Приятно слышать, — ответил Гарольд.

— Почему бы вам не поработать в нашей газете? Как насчет того, чтобы вести колонку «Уютный уголок тетушки Мириам» в нашем дневном выпуске?

— Нет, это не по мне, — покачал головой Гарольд.

— Жаль. — Пальцы редактора забарабанили по столу. — Но, может, вы согласитесь стать нашим военным корреспондентом?

— С удовольствием, — кивнул Гарольд. — Всем нравились мои письма из школы.

— Прекрасно! В Мексике как раз началась маленькая война. Когда вы сможете приступить к работе? Все расходы за наш счет, плюс пятьдесят фунтов, в неделю. Надеюсь, сейчас вы не очень загружены на службе?

— Я без труда смогу взять отпуск по болезни, — ответил Гарольд, — если он не будет превышать восьми или девяти месяцев.

— Возьмите, нас это вполне устроит.