6. Поначалу завоевание мало что изменило в судьбе небольших саксонских городков. Те, что сопротивлялись, были разрушены; то тут, то там люди короля сносили дома, чтобы освободить место для нормандского укрепленного замка. Зато первыми, кому установленный Завоевателем мир позволил обогатиться, стали купцы. Вольности Лондона были осмотрительно подтверждены: «Король Вильгельм дружески приветствует епископа Вильгельма и Годфри, рива гавани, а также всех проживающих в Лондоне горожан, и англичан и французов. И я довожу до вашего сведения, что хочу оставить вам привилегию на все законы, которые были у вас во времена короля Эдуарда. И я хочу также, чтобы каждый ребенок становился наследником своего отца после его смерти. И я не потерплю, чтобы какой-либо человек причинил вам вред. Да хранит вас Бог». Вслед за войсками из Нормандии приехали новые ремесленники. Были среди них и еврейские коммерсанты. Их положение в христианской общине, где все сделки скреплялись религиозными клятвами, было крайне ненадежным. А поскольку дни их отдыха не совпадали с христианскими (Шаббат ведь отмечается в субботу), то им было трудно также заниматься полевыми работами и даже держать лавку. Обычные средства заработка были для них недоступны, потому они и находили спасение в ростовщичестве, которым Церковь не позволяла заниматься католикам. Ведь истолкованные буквально тексты Евангелия не допускают, чтобы деньги, бесплодные по сути, могли приносить приплод. (Так и мусульманам еще и сегодня их религия запрещает взимать или получать проценты.) В XII в. нормандскому барону, нуждавшемуся в некоей сумме денег, чтобы отправиться на войну, приходилось обращаться к евреям, которые требовали с него огромную лихву. Ненавидимые и как враги Христа, и как профессиональные заимодавцы, эти несчастные, обитавшие в особых кварталах, Jewries, становились естественными жертвами любого взрыва народной ярости. Их единственным защитником был король, которому они принадлежали телом и имуществом, как крепостной своему хозяину. Винчестер, королевский город, стал единственным, где евреи могли быть горожанами; они называли его английским Иерусалимом. Долговые требования евреев хранились в особом зале Вестминстерского дворца, и эти документы, как и долговые обязательства короля, имели преимущество перед всеми остальными. Один из ростовщиков, Аарон из Линкольна, стал при Генрихе II настоящим банкиром, столь крупным, что, когда он умер, для ликвидации его дел был создан особый отдел казначейств — Scaccarium Aaronis. В обмен на свое покровительство король, когда нуждался в деньгах, требовал их у евреев. В обычные годы они приносили казне 3 тыс. фунтов, то есть одну седьмую от всех поступлений Генриха II. «Именно в еврейских сундуках нормандские короли черпали силу, чтобы усмирять своих баронов».

7. Саксонские и датские крестьяне наверняка тоже возмущались, подобно хронисту, видя, как нормандские короли с постыдной мелочностью переписывают их добро, строго взимают налоги и расселяют по всей стране чужеземных баронов. Однако новый порядок по крайней мере обеспечивал им безопасность. Конечно, при феодальном строе и сильном короле человек из народа не был волен переезжать, продавать свое имущество, менять ремесло, но хотя бы место, которое он занимал в структуре общества, не подвергалось сомнению.